Нежно влюбленные - Мэри Джо Патни

— Прекратишь ты говорить со мной так, словно я блудница вавилонская? — вскричала девушка. — Я не говорила тебе всей правды, но не солгала тебе ни единого раза!

Наступило долгое молчание. Затем, почти не разжимая зубов, Джерваз процедил:

— Вся твоя жизнь была сплошной ложью. В его голосе звучала такая неприкрытая враждебность, что Диана, не в силах больше сдерживать слезы, горько разрыдалась. Слезы текли по ее щекам, но девушка сделала еще одну отчаянную попытку удержать его:

— Я люблю тебя, а ты говорил, что любишь меня. Неужели это ничего не значит?

— Да, это значило очень много, — тихо промолвил Джерваз. — Но той женщины, что я любил, не существует.

— Джерваз, пожалуйста! — вскричала Диана. Положив руку на ручку двери, Джерваз повернулся к девушке и равнодушно взглянул на нее:

— А знаешь, это очень странно: я хотел сделать шлюху своей женой, но не могу допустить того, чтобы моя жена была шлюхой. До свидания, Диана.

Звук захлопывающейся двери показался Диане похожим на похоронный звон.

Диана как статуя застыла посреди комнаты, прекрасно понимая, что, когда первое оцепенение пройдет, боль будет ужасной. Из-за окна раздались голоса, потом шум экипажа, свист кнута, стук копыт… Джерваз уехал.

Ах, сколько раз она пыталась представить себе, как он отреагирует, узнав, что она — его жена. Разумеется, Диана ждала шока. Предполагала, что Джерваз может немного рассердиться, но надеялась, что он с юмором воспримет сообщение о том, что взял в любовницы собственную супругу.

Однако больше всего девушка надеялась на то, что виконт испытает облегчение. Когда они поженились, он впал в ярость, но, немного успокоившись, стал даже ласково говорить с ней. Познакомившись с ним в Лондоне, Диана узнала, что он очень честный человек, который себя совсем не ценит. Диана верила, что Джерваз обрадуется, узнав, что жена простила его, и они могут стать нормальной семьей.

Одного она не могла предположить — что ее признание разрушит их любовь. Но как это могло случиться, ведь они по-настоящему любили друг друга? Ей всегда казалось, что Джерваз умный. Диане и в голову не приходило, что ее сообщение может привести его в такое состояние.

Когда шум отъезжающего экипажа затих, Диана вышла из гостиной. За дверью ее поджидала Энни — племянница Мадлен. Энни была старшей дочерью Изабел Вольф, которая полюбила молодого человека, не пришедшегося по вкусу ее матери. Мадлен и Диана с радостью предложили девушке поселиться после свадьбы в Хай-Торе вместе со своим возлюбленным.

Наверное, Энни что-то говорила, потому что губы ее двигались, но Диана ничего не слышала. Покачав головой в знак того, что ей хочется побыть одной, Диана вышла из дома и, перейдя дорогу, направилась вниз по холму к ручью.

Усевшись на заросшем травой берегу, девушка сняла туфли и чулки и опустила ноги в воду. В этом самом месте едва не утонул Джеффри, когда был еще совсем маленьким. Неудивительно, что мальчик играл в жидкой грязи — все дети это любят.

Джерваз уехал. Он был не из тех мужчин, что любят и бросают легко. Или меняют принятое решение. Диана знала, что у них разные темпераменты, но не представляла себе, к чему это может привести. Для нее любви было достаточно. Ей казалось, что если Джерваз полюбил ее, то связь между ними будет неразрывной.

Оказывается, она была не права. Мало того, что она ранила его душу, она еще и разрушила их любовь, уничтожила доверие друг к другу. К тому же Джерваз может никогда не оправиться от раны, нанесенной любимой женщиной.

Но когда она сделала эту ошибку? Диана вспоминала последние месяцы. Может, все началось в Обенвуде, где у них была первая ссора? Интуиция подсказывала ей тогда сказать правду. Если бы она сделала это, все было бы куда проще. Но Диане казалось, что виконту будет легче принять ее известие, если он полюбит ее.

А вместо этого… Влюбившись в нее по-настоящему, он стал более ранимым и в результате обвинил ее в предательстве. Вспоминая реакцию Джерваза, Диана поняла, что он переживает не меньше ее, а может, даже и больше, потому что в сокрытии правды виновата она.

Диана легла на живот и, уткнув голову в руки, горько разрыдалась.

В Лондон возвращались в полном молчании. Не считая коротких замечаний при смене лошадей. Джерваз заговорил с Боннером лишь однажды, спросив, что лакей увидел в его комнате, когда пришел собирать багаж хозяина в ту роковую ночь на Малле.

Не моргнув глазом, Боннер ответил:

— В комнате была одна из горничных. Она уже долгонько вас поджидала, и все не понимала, что это вы ею пренебрегаете. Я, знаете ли, позволил себе утешить несчастное создание — на те деньги, что получил на дорогу.

— А мой багаж? — нетерпеливо спросил виконт. — Он был там? — Джерваз дернул поводья — он всю дорогу правил лошадьми сам — это помогало ему сосредоточиться.

Боннер утвердительно кивнул:

— Да, кажется, все было нетронутым, но я не стал проверять, потому что эти шотландцы — честные ребята. Может, мы что-то забыли? — Слуга разглагольствовал с таким видом, словно речь шла о вчерашнем событии. Впрочем, забыть события той ночи было нелегко.

— Да нет, ничего не забыли. — «Кроме моей жены, которая, как выяснилось, спала не в моей, а в собственной комнате», — подумал про себя виконт.

Сент-Обен стал вспоминать, как они занимались любовью. Хоть Диана и была темпераментной и с готовностью отвечала на его ласки, в ней не было той искушенности, которая обычно отличает шлюх. А он был таким олухом, что даже не обращал на это внимания. Она и в самом деле могла быть невинной или… утверждения о ее невинности были всего лишь частью ее талантливой игры.

От места, где они проезжали, до Обенвуда было рукой подать, а грядущий прием был отличным предлогом для того, чтобы завернуть в усадьбу. Необходимые распоряжения заняли совсем немного времени, а затем виконт спросил управляющего, где висит портрет его матери.

Выяснилось, что портрет удостоился чести висеть в комнате слуг — именно там его ценили больше всего. Сэр Джошуа Рейнолдс был бы весьма удивлен столь непочтительным обращением с его шедевром.

Не глядя на красивое, развратное лицо своей матери, Сент-Обен принялся изучать личико темноволосого ребенка, который с обожанием смотрел на женщину. Оглядев внимательно профиль мальчика, форму ушей, линию носа и подбородка, Джерваз понял: иного мнения быть не может — мальчик на портрете был как две капли воды похож на Джеффри. Только теперь виконт вспомнил, каким взглядом на него смотрел арендатор, когда они с Джеффри заехали к нему поговорить о починке амбара.

Хоть Сент-Обен смутно помнил детство, ему припоминалось, что ребенком он был слишком мал. Лишь после двенадцати лет он начал расти, догоняя и обгоняя сверстников.

И припадки. У него они были не такие частые, как у Джеффри. Интересно, передаются ли такие вещи по наследству? «Вполне возможно», — ответил сам себе Джерваз.