Державы Российской посол - Владимир Николаевич Дружинин
Шрифт:
Интервал:
— Мир мне паче всех побед, любезнейшие.
О короле не было в тот день ни слуху ни духу. И видение мира, заблиставшее над полем баталии, сияло Борису и неделю спустя, во время смотра, учиненного царем.
«Пленные, видев армию Царского Величества, вчетверо большую, нежели каковую видели во время баталии, о великости ее удивлялись».
Меньше половины ее хватило для разгрома противника. Стало быть, мотайте на ус!
Но вскорости Карл объявился — живой, с горсткой придворных, с Мазепой. В степях за Днепром, на пути к туркам. И как только приспела сия весть, видение мира померкло. Ибо сомнительно упрямца возмочь образумить.
И вот лежат шатры на фурах, под мелким дождем. Главная квартира снова на колесах.
Нету, нету отставки от Марса…
Лещинский, слыхать, удрал из Польши, паны живо скинули его с престола, чуть докатился полтавский гром. Крассов, потрепанный напоследок Синявским, ретировался в Померанию. Стало быть, виват Августу! Кроме саксонца, сесть на польский трон некому — такова злосчастная доля сего государства.
И царское величество иного выбора не имеет, как принять обратно беглого союзника. Увы!
Свидание с саксонцем назначено в Торуни. Зарницы за лесом возвестили издалека — король уже прибыл, ждет, артиллерия репетирует салют, чтобы дружно, разом приветствовать царя.
Борис потом вспоминал:
«Сия бытность обоих потентатов вельми удивила, какою низостью, и почтением, и без всякой отмолвки во всем послушностью был король Август к Царскому Величеству…»
Уж кланялся — ниже нельзя. Разоделся словно куртизанка, — вся грудь в кружевах, под кадыком самоцвет чуть не с кулак. Стыда не показал нисколько. Или, быть может, не пробился стыд сквозь пудру, выбеливающую лицо обильно. Борису сдавалось — Торунь устроила маскарад, по примеру Венеции. То не король всамделишный, — маска изгибается в реверансе, маска семенит ногами, раскидывая искры. А искры обманные, потому как брильянты на застежках башмаков фальшивые.
С усердием натужным, как в дурной комедии, творили политесы ближние к саксонцу люди. И Борис ловил себя на том, что никому здесь не верит — ни вельможе, ни герольду, трубившему у ворот, ни ремесленникам, выгнанным по королевскому приказу из мастерских на улицу, на торжество.
А звездный брат комедиальное сие ликование охладил. Во-первых, парадностью одежды не почтил, встретил Августа в красном кафтане офицера-преображенца. Во-вторых, оглядев короля взыскательно, спросил напрямик, где шпага. Его, царского величества, подарок.
Смешавшись на миг, саксонец извинился. Виноват, мол, оставил в Дрездене, запамятовал. Соврал, негодный. Карлу ведь передарил царский клинок. А швед, убегаючи, его потерял, и на полтавском поле тот клинок нашли…
— Ну так вот, — сказал царское величество, не скрывая усмешки. — Я тебе дарю новую.
И тотчас принесли ее. Ту самую, прежде даренную саблю… И саксонец вынужден был съесть горькую пилюлю, оружие с поклоном взять.
Перо просилось запечатлеть памятную сцену, но Борис не допустил. Дипломату не все следует класть на бумагу. Как-никак союз с Августом возобновлен, старое надобно похерить.
Условлено, что царевич Алексей поедет учиться в Дрезден и король назначит наставников добрых.
— Дома говорить не заставишь, — роняет царь хмуро. — Немецкий язык ему нужен. И латынь.
Оба монарха верхом, со свитой, объезжают город. В тусклом небе расцветают ракеты, поливают башни и кровли то синим колером, то зеленым, то алым. Башни островерхие, вытянутые, с острыми шпилями, город утыкан остриями, взгорбился каменным ежом.
Наутро Главная квартира перешла на суда. Вереницей, убранные флагами, гирляндами, прижались к пристаням ладьи, золотясь начищенной медью церемониальных мортир. Прощальный фейерверк падал градом головешек, едко дымил и сварливо шипел, погружаясь в воду.
Верно, Август охотно утопил бы в Висле и саблю вослед своему фейерверку.
Флотилия должна плыть вниз по реке, в Мариенвердер, где обоих владык встретит король Пруссии. Ныне, после Полтавы, и он испытывает небывалое к царской особе расположение.
От непогоды, от сырости речной Борис начал кашлять. Звездный брат предупредил:
— Не болеть, Мышелов! В Пруссии ты мне нужен.
Свернув с Вислы, флотилия втиснулась в узкий приток и через малое время начала палить из мортир. Уже поднялся на холме замок Тевтонского ордена, охваченный густо городскими строениями.
Подошла ладья Фридриха, с черным одноглавым орлом на флаге. И пруссак учинил прием высший, но без подобострастия, омерзевшего Борису. Из ладьи вышел спокойно, целоваться не лез, а, пожав руку царю, отвел его к себе и усадил рядом, Августа же будто не приметил сразу. Пришлось саксонцу ехать позади.
И Фридриху подарена царем сабля.
Столы накрыли в замке, под сенью гербов. Громадные, вырезанные из дерева, заново покрашенные, они взирали на пирующих надменно.
— Эти господа у нас бывали, — сказал царь, поглядев на гербы. — При Александре Невском визит нам сделали.
Фридрих не понял.
— История старая, — вставил Куракин.
— А вспомнить полезно, — вмешался Петр. — Расскажи, князь, про Невского!
Король выслушал и указал на двух-трех вельмож, штурмовавших жареную свинину.
— Тевтонские роды живучи.
Интереса царь не выразил, стал расспрашивать короля об академиях, учрежденных им в Берлине для ученых и для художников.
— Не при вас ли, — спросил Петр, — обретается знаменитый филозоф Лейбниц?
— Ученая братия своенравна, — вздохнул Фридрих, — однако Лейбниц моей академией не погнушался.
Царь сказал, что был бы весьма рад завязать знакомство, выслушать советы столь просвещенного мужа.
— Осторожно! — воскликнул король. — Язык у Лейбница острее бритвы.
— Я не боюсь, — засмеялся царь. — Острый инструмент всегда на пользу.
Саксонец, не упускавший случая вступить в разговор, поспешил сообщить:
— Русские бояре испытали это на себе. Его величество собственноручно резал им бороды.
— Верно, — кивнул Петр и положил обсосанную поросячью ножку. — Обросли зело. Правда, бывает и побрит, да плохой с него профит.
Август, уплетавший айсбайн — свое любимое жаркое, — перестал жевать, хотя царь в его сторону не смотрел.
Рядом с Борисом датский посол, брызгаясь, впивался в грушу. Его маленькие с рыжинкой глаза бегали от одного венценосца к другому.
— Я не знаю Лейбница, — сказал он. — Но с вашим сувереном выдержать словесную дуэль трудно.
— И не только словесную, — подхватил Куракин. — Быть в дружбе с его царским величеством гораздо выгоднее, чем в ссоре.
— Да, участь Карла убеждает в этом. Русские поразили Европу. Кто мог помыслить, что вы побьете шведов! Карл приводил в трепет весь север, самого императора.
И шепотом, на ухо:
— Бедный Август. Ему не слишком удается хорошая мина при плохой игре.
«Так ему и надо», —
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!