Вдребезги - Ольга Покровская

– Что же, вы так легко решились пожертвовать жизнью одного человека в пользу другого? – охнул Беркант, со страхом вглядываясь в ледяные пронзительные глаза немца.

– Как видите, нет, – развел руками тот. – Я ведь приехал к вам на помощь. Ну да хватит лирики, давайте определимся, как вам спасти свою шкуру. Хотя бы попытаться.

Может быть, он и ему зря доверился. Может быть, Карл выступал с Софией заодно и сейчас незримо вел его к жуткому финалу. Но что было делать, к кому броситься за помощью, Беркант не знал. Будь в его жизни хоть один человек, которому он мог бы доверять, все сложилось бы иначе. Мать, лучший друг, Саадет, в конце концов. Но он сам оттолкнул и распугал всех, кто был хоть сколько-нибудь к нему расположен. И София, София… Ведь рядом с ней он чувствовал себя так спокойно, как ни с кем больше. Ведь тогда, весной, у него появилось вдруг ощущение, что он наконец встретил женщину, в чьи руки смог бы отдаться, которой мог бы поведать все свои страхи, все горести и комплексы. И она не оттолкнула бы его, она бы поняла и приняла. Не зря ведь той ночью он, проливая пьяные слезы, умолял ее никогда не бросать его.

Что случилось бы, не поддайся он тогда своим внутренним демонам, не сделай все возможное, чтобы оскорбить и прогнать ее? Возможно, никакой беды не случилось бы. Душевная болезнь не забрала бы власть над Софией, он не бежал бы сейчас неизвестно куда, запуганный, загнанный в угол.

Что, если все случившееся с ним закономерный итог его жизни – грязной, неправедной? Жизни, в которой он слишком часто причинял людям боль либо из чистого любопытства и азарта, либо пестуя какие-то свои внутренние комплексы? Что, если это тот самый шайтан из детства, которым пугала его мать, явился за ним, приняв обличье обиженной им женщины? У него ничего больше нет, не за что ухватиться. Все погибло – карьера, работа, положение в обществе, связи с людьми. Он совершенно один, и ему не к кому обратиться за помощью. Так, может быть, он все это заслужил?

Беркант в отчаянии закрыл лицо руками. Грузовик снова подпрыгнул на кочке, и Беркант с размаху влетел плечом в стенку кузова.

Очертания нужной ему деревеньки показались ближе к вечеру. Дорога оказалась долгой и изматывающей. Пару часов назад Беркант, совсем ошалев от голода, смог все же докричаться до водителя и жестами объяснить, что ему срочно нужно перекусить. Тот, покивав, завез его в крохотную забегаловку, расположенную в небольшом поселке, и там Беркант отведал таджина из курицы и местного зеленого чая с мятой. Остаток пути после этого прошел как-то легче, хотя Беркант по-прежнему мучился от жары, вони и собственных тревожных мыслей.

И вот наконец разглядел впереди нечто знакомое. Сличил увиденное с фотографией, которую дал ему Карл, и осторожно застучал разбитой рукой в кабину грузовика:

– Стой! Тормози! Мы на месте!

Он кое-как выбрался из кузова, спрыгнул на асфальт, и из-под ног тут же поднялось облачко песка. Водитель, вылезший из кабины, заболтал что-то на своем языке, жадно посверкивая глазами и протягивая к Берканту сухую мозолистую ладонь. Кажется, намекал, что дорога вышла слишком длинная, с непредвиденной остановкой на обед, и хорошо бы добавить денег. Беркант поначалу не хотел доплачивать, но араб так настойчиво твердил что-то и наступал на него, что в конце концов он пошарил по карманам рюкзака и сунул тому пару измятых дирхам. Черт с ним, только пусть отстанет.

Тут водитель радостно улыбнулся, вякнул что-то довольное, сел обратно в машину, и вскоре та уже развернулась и поехала прочь, поднимая за собой тучи песка. Оставшись один, Беркант огляделся по сторонам и внезапно почувствовал, как от страха подкашиваются колени.

Местность была голая, выжженная солнцем. У дороги топорщили ветки какие-то страшные, кривые, почти безлиственные кусты. Деревня, которую описал ему Карл, представляла собой несколько рядов маленьких, одноэтажных каменных домов под плоскими крышами. Бежевые, они практически сливались по цвету с песком и встающими чуть позади приземистыми пологими горами. Людей не было видно. Лишь какой-то облаченный в серый халат с остроконечным капюшоном старик с реденькой, тронутой сединой бородой вышел на крыльцо и уставился на Берканта маленькими угольно-черными глазками.

Куда он приехал? Что он будет делать тут, совершенно один? Здесь ведь даже и на помощь не позвать, если что… Это все Карл, конечно, Карл! Он нарочно его сюда заманил. Он заодно с Софией. Как же он мог попасться на эту удочку? И как теперь выбираться?

– Эй, постой! – отчаянно крикнул Беркант уносящемуся прочь грузовику.

Но водитель, конечно, уже не услышал его за ревом мотора. Беркант побежал было за машиной, но уже через несколько секунд понял, что это бесполезно. Тогда он вернулся, прошагал к все так же глазеющему на него старику и заговорил – медленно, пытаясь жестами объяснить, что ему нужно:

– Отец, как мне уехать отсюда? Как вернуться в Касабланку? Мне нужно обратно. Обратно, понимаешь?

Дед лишь молча смотрел на него, затем вдруг растянул темные тонкие губы в широкой улыбке, продемонстрировав редкие зубы, и покачал головой. А затем пробормотал что-то – видимо, на ломаном французском, которым Беркант не владел. От щербатого оскала старика ему стало совсем жутко.

Отшатнувшись, он снова сверился с фотографией, нашел глазами нужный дом и зашагал к нему, уверяя себя, что сейчас нужно отдохнуть с дороги. А завтра, завтра утром он обязательно что-нибудь придумает. В конце концов, просто пойдет вдоль по шоссе, надеясь, что мимо проедет какая-нибудь машина и подберет его.

Дом встретил его тишиной и запахом запустения. Сбросив на пол рюкзак, Беркант первым делом решил подключить генератор, как учил его Карл. Скоро стемнеет, ему нужно электричество. Но то ли он что-то делал не так, то ли генератор вышел из строя, однако запустить его так и не удалось, несмотря на то что Беркант промаялся почти час. Солнце за это время окончательно опустилось за горизонт, пустыня – Беркант наблюдал за этим из окна – сначала налилась теплым оранжевом светом, а затем постепенно начала остывать и менять окраску, становясь то багровой, то фиолетовой. Подул ветер, закручивая песчаные смерчи, покатилось, подпрыгивая на кочках, перекати-поле, страшно заухала над домом какая-то ночная птица.

Мебели в доме было мало, и Беркант, опустившись на вытертую циновку, привалился спиной к стене и сжал лоб руками. Он один, совсем один. Связи с цивилизацией никакой, света нет, телефона нет. И где угодно мог притаиться человек, задумавший его убить. В любом из этих домишек, за углом, за песчаной дюной. Берканту казалось, он чувствует на себе взгляд Софии, пристальный, непримиримый. Он помнил, как она когда-то смотрела на него, склонив голову к плечу, а ему казалось, что в голове у нее, как в новейшем компьютере, бегут какие-то цифры, вычисляя и предоставляя хозяйке отчет о самых потаенных глубинах его личности. Жутко было представить себе, что она и сейчас откуда-то так же смотрит на него, только теперь в глазах ее плещется одна слепая ненависть.

Берканта заколотил озноб. То ли это пустыня остывала в ночной мгле, то ли сказывалось нервное напряжение. Он подтащил к себе плед, которым была застелена низкая лежанка, укутался, оставив торчать наружу только голову. В смежной комнате вдруг что-то стукнуло, зашуршало. Беркант в ужасе вскочил на ноги, чувствуя, как подгибаются колени, зачем-то вцепился в собственный рюкзак, хотя и ясно было, что оружие из него жалкое. Внизу метнулась черная тень, и из дверного проема навстречу ему вдруг вышла кошка.