Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - Эндрю Лоуни

столь скудной пищей?.. Ибо Эдуард больше не король. В ее глазах он может быть только бедным слабым человеком, который сейчас зависит от нее, который отдал все, что у него было. Могут ли они танцевать каждый вечер в разных кабаре, чтобы жизнь была веселой?»[868]

Проблема Виндзоров заключалась в том, что они были людьми высшего класса, у которых было мало чувства долга и интересов. Когда на него надавили, друг Уоллис придумал «сплетни… и чудесное ведение домашнего хозяйства». Сама Уоллис сказала, что ее талант заключался в том, чтобы «заставить людей говорить».

Историк искусства Джон Ричардсон говорит о ней:

«В каком-то смысле она была светской львицей, прямо из Теккерея. Должно быть, она была похожа на одну из тех дам эпохи Регентства, окружавших Георга IV, болтавших своими отвратительными голосами. Забавная. Чудесная хозяйка дома. Еда была превосходной, и она все делала правильно. Это место всегда выглядело очень привлекательно – чудесные цветы и современные американские штрихи. Вы могли быть уверены, что коктейли превосходны. Но разговор был идиотским»[869].

«Герцог и герцогиня вели полностью эгоцентричную жизнь; они не думали ни о чем, кроме удовлетворения своих собственных потребностей, – говорит Мона Элдридж. – Жизнь, которую они вели, была порождена разочарованием, расстройством и несбывшимися ожиданиями»[870].

«Это была действительно пустая жизнь, но это было то, чем они наслаждались, – отметил Джон Аттер. – Она любила все, что связано с вечеринками. Они были жалкими личностями, полностью эгоцентричными»[871].

Их амбиции были частично удовлетворены созданием красивых домов и обширной социальной жизнью с такими же поверхностными людьми, но оставалось беспокойство, поскольку они неустанно развлекались, веселились, путешествовали, как будто убегали от чего-то – друг от друга, от прошлого, от ответственности. Конечно, оба спасались от несчастливого детства – его эмоционально бесплодного, ее с точки зрения богатства и статуса.

Вопреки великой истории любви, Уоллис подверглась эмоциональному шантажу, вынужденная выйти замуж, и осталась с ним, потому что у нее не было другого выбора. Ее привлекал он как принц Уэльский и король, но это влечение ослабло после того, как Эдуард отказался от своего трона, что привело к смешению чувства вины, жалости, неудовлетворенности, скуки и раздражения. Романы, постоянные походы по магазинам, путешествия и развлечения были попыткой обеспечить некоторую стимуляцию в жизни, лишенной смысла, с мужчиной, которого она не любила.

Глава 25. Король-изменник

«Редкий писатель не взялся хотя бы за одну книгу о герцоге и герцогине Виндзорских, – утверждает Крейг Браун. – Были написаны книги, убедительно доказывающие, что они были хорошими и что они были плохими; что она любила его, но он не любил ее; что он любил ее, но она не любила его; что они любили друг друга и что они оба ненавидели друг друга»[872].

Спустя 35 лет после ее и 50 лет после его смерти продолжают появляться книги – как художественные, так и документальные – фильмы, мюзиклы, в которых излагаются совершенно разные точки зрения на эту пару. Некоторые до сих пор утверждают, что это была одна из величайших любовных интриг двадцатого века, другие – что Уоллис чувствовала себя пойманной в ловушку брака, которого она никогда не хотела. Ни одна книга до этого не начиналась после отречения от престола в 1936 году и не рассматривала полностью то, что случилось с Виндзорами в их изгнании.

Общепринятое мнение состоит в том, что они были отвергнуты королевской семьей, потому что бывший король ставил личные желания выше общественного долга, что они не могли быть замечены в поддержке человека, который отвернулся от своего первородства, и в этом есть доля правды. Монарх был главой Англиканской церкви, и он просто не мог выполнять эту роль и жениться на дважды разведенной женщине – но может ли королевский отказ также быть вызван тем, что считалось, что пара вела себя предательски?

Считается, что герцог, как и остальные члены его семьи и многие политики, финансисты и аристократы до сентября 1939 года, был полон решимости любой ценой избежать повторения кровавой бойни Первой мировой войны. Что возможна какая-то форма примирения с Гитлером, позволяющая ему сосредоточиться на реальной угрозе Британской империи – коммунизме.

Утверждается, что летом 1940 года пара стала невольными пешками в нацистском плане убедить герцога взять на себя роль британского Петена. Вовлеченные в это немецкие и испанские чиновники затем преувеличили происходящее, чтобы удовлетворить свои собственные интересы и угодить своему начальству. Виндзоры были наивны и глупы и, в худшем случае, использовали немецкие подходы для достижения своих собственных интересов.

Хотя Виндзоры продолжали в своем изгнании на Багамах верить, что наилучшие интересы Великобритании заключаются в заключении мира путем переговоров, вступление Америки в войну в декабре 1941 года положило конец их идеалистическим представлениям, и с тех пор они преданно служили короне. Лучше всего это подытожил уполномоченный биограф герцога Филип Циглер:

«Герцог считал, что войны можно и нужно было избежать, он был пораженцем в отношении перспектив победы в 1940 и 1941 годах, проповедовал достоинства мира путем переговоров. Он был достаточно нескромен и экстравагантен в своих словах, чтобы дать немцам некоторые основания полагать, что он, возможно, готов сыграть активную роль в обеспечении такого мира и возвращении на трон после его заключения. Переговоры. Это уже достаточно плохо. Чего они не показывают и не могут показать, поскольку не существует никаких доказательств, так это того, что герцог когда-либо рассматривал бы возможность принятия такого приглашения, если бы оно было сделано»[873].

Особенность этой книги заключается в том, что, как показано на предыдущих страницах, существует множество доказательств того, что Виндзоры не были глупыми и наивными, а активно участвовали в немецких интригах.

Немцы давно поняли, что король Эдуард VIII был потенциальным союзником, потому и он, и Уоллис были мишенями до, во время и после его правления. Одной из ключевых фигур в немецком