Чародей поневоле - Кристофер Сташеф

Род повернулся к центральной двери. Тут Том опять схватил его за руку.

— Хозяин, — на этот раз он, похоже, произнес это слово всерьез. — Когда покончим с этим, ты должен будешь дать мне пару уроков.

— Да, разумеется, все, что захочешь. Я вручу тебе диплом колледжа, только давай сперва покончим со всем этим, ладно?

— Благодарю тебя, — усмехнулся Том. — Но у меня уже есть диплом доктора.

Род ошеломленно уставился на него.

— Чего?

— Теологии.

Род кивнул.

— Это возможно. Слушай, а ты случайно не выдвинул какой-нибудь новой атеистической теории?

— Хозяин! — обиженно запротестовал Том. — Как можно доказывать или опровергать существование чего-то нематериального посредством сугубо материальных фактов? Это и есть врожденное противоречие между...

— Господа, — сказал Туан с сарказмом. — Мне крайне неприятно прерывать столь ученую беседу, но Пересмешник вас ждать не будет и может вскоре проснуться.

— А? Ах, да! — Род повернулся к двери. — Увидимся через пару минут, Большой Том.

— Да, мы должны продолжить нашу дискуссию, — ухмыльнулся тот и пошел к двери справа. Род, напрягшись, приотворил свою дверь.

Она заскрипела, застонала, завопила, подала формальный протест. Род бросился вперед, успев сообразить, что Пересмешник нарочно оставил дверные петли несмазанными, дабы они служили в качестве примитивной, но весьма эффективной системы сигнализации. Мгновенно проснувшись, тот заорал «караул» и, спрыгнув с кровати, встал в стойку.

Род блокировал удар сверху и сделал выпад, целясь в солнечное сплетение. Его удар был умело отражен. Призывы Пересмешника о помощи звенели у Рода в ушах.

Род по достоинству оценил юмор ситуации: «черный пояс» зовет на помощь, и тут вдруг заметил летящую ему в пах ногу.

Он отскочил назад, но Пересмешник прыгнул следом. В этот раз удар достиг цели.

Род покатился по полу, корчась от боли.

Он увидел ногу, несущуюся ему прямо в челюсть, и едва успел слегка отвернуть голову. Удар пришелся по касательной. Из глаз у Рода посыпались искры, пылающие на черном фоне, и он бешено замотал головой, пытаясь прийти в себя.

Сквозь гул в ушах он услышал чей-то пронзительный визг, который внезапно прервался, а затем — глухой стук. Потом Большой Том проревел:

— Твоя правда, Туан! На этот вопль сбегутся все охранники!

Великан склонился над ним и заглянул ему в глаза.

— Сильно ранен, хозяин?

Род никогда не думал, что запах лука и пивного перегара может быть настолько приятен.

— Со мной все в порядке, — выдохнул он. — Хвала небесам, удар пришелся немного не в цель!

— Сможешь встать?

— Через минуту. Однако мне возможно некоторое время будет не до Гвен. Как тебе это удалось, Большой Том?

— Поймал его ногу на взмахе, — усмехнулся Том. — И подбросил его ввысь. Потом провел апперкот, прежде чем тот приземлился.

Род недоверчиво уставился на него.

— Что-о?

— Апперкот. Со всего размаху.

Род перекатился на живот, подобрал под себя колени и изумленно покачал головой.

— Апперкот вырубает «черный пояс». Зовите репортеров.

Снаружи послышался вскрик, который тут же оборвался. Род вскинул голову, прислушиваясь. Затем он с трудом поднялся на ноги, все еще зажимая руками пах и почти что выпал из двери, игнорируя озабоченные возгласы Большого Тома. На каменном полу пивного зала лежало еще три тела. Туан стоял у перил балкона, туго натянув пращу и судорожно стиснув челюсти. В глазах его застыло отчаяние.

— Сперва появился один, — сказал он монотонно, — затем другой и, наконец, третий. Первых двух я отправил к праотцам прежде, чем они успели раскрыть рот, но на третьем я запоздал.

Туан повернулся спиной к залу. Через секунду он произнес медленно и твердо.

— Не нравятся мне эти убийства.

Затем его взор прояснился.

— М-да, — кивнул Род, и тут внезапный приступ тошноты вынудил его схватиться за перила. — Ни одному из тех, кто достоин зваться «человеком», не нравится это, Туан. Выбрось печаль из головы. Идет война.

— О, я убивал и прежде, — губы Туана сжались в струнку, — но лишать жизни людей, которые три дня назад пили за мое здоровье!..

Род кивнул, прикрыв глаза.

— Я знаю. Но ежели ты лелеешь надежду когда-нибудь стать королем, Туан, или просто хорошим герцогом, то ты должен научиться хладнокровно воспринимать все это.

Он взглянул на парня.

— Кроме того, помни — они убили бы тебя, если бы смогли.

Том вышел на балкон, неся на руках спеленатого, словно дитя, Пересмешника.

Он мельком оглядел общий зал. Лицо его посуровело.

— Новые убитые?

Том повернулся и осторожно положил Пересмешника рядом с распростертыми телами его приспешников, вздохнув:

— Ay de mi. О времена, о нравы!

Он нагнулся, чтобы связать одного из лейтенантов высокого, тощего, как скелет, человека со шрамом там, где полагалось быть уху — отметина на память от королевского правосудия.

Род взглянул на него и кивнул. Пересмешник умел подбирать себе помощников. У них были достаточно веские причины ненавидеть монарха. Род медленно выпрямился, содрогнувшись от боли. Туан посмотрел на него.

— Тебе следует присесть и отдохнуть, Род Гэллоуглас.

Род резко выдохнул и помотал головой.

— Это всего лишь боль. Не лучше ли нам сволочь эту троицу вниз, в темницу?

В глазах Туана сверкнул огонек.

— Нет. Свяжите их и оставьте здесь. Они мне еще понадобятся.

Род нахмурился.

— Что ты имеешь в виду под словом «понадобятся»?

— Не спрашивай, хозяин, — поднял руку Большой Том. — Если они нужны Туану, оставь их ему. Этот парень знает, что делает. Мне редко доводилось слышать и никогда не приходилось видеть другого человека, который мог бы так искусно управлять толпой.

Повернувшись, он спустился по лестнице, приложил руку к груди каждого из поверженных противников, связал того, который был еще жив, и уволок их всех под балкон. Затем он подхватил лейтенанта, лежащего у очага, и перекинул его через плечо.

— Том! — позвал Туан, и великан поднял глаза. — Захвати с собой рог, что висит над каминной полкой, и барабан рядом с ним.

Том кивнул и снял с гвоздя помятый, изогнутый охотничий рог, а также взял с каминной полки один из грубо сделанных барабанов, представлявший из себя всего-навсего пустой бочонок с натянутыми с обеих сторон шкурами. Род нахмурился, сбитый с толку.