Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган - Владислав Русанов

Нельзя сказать, чтобы я с радостью устремлялся на войну. Как бы хотелось решить дело мирным путем, не доводя до кровопролития. Но если не найдется другого выхода…

Луций, удовлетворив свое любопытство беседами со мной и феанни, снабдил нас запасами на дорогу, дал денег в достаточном количестве и предоставил трех телохранителей. Невелика сила, но зато маленьким отрядом больше шансов проскочить никем не замеченными. Снова Мак Кехте пришлось прятать лицо и, в особенности, заостренные уши под капюшоном.

В начале лютого, последнего месяца зимы мы тайно покинули дворец и Соль-Эльрин и отправились в путь. Довольно быстро миновали равнины Приозерной империи, с ухоженными трактами и уютными мансионами. Задержались лишних дней пять в лесах Черного нагорья из-за обильных снегов. Хвала Сущему, а то я думал, что в этом году холодов уже не будет. Через охваченные бунтами южные баронства мы пробирались осторожно, все больше по бездорожью, а потом выскочили на левый берег Ауд Мора.

Везде, где мы проезжали, я с жадностью ловил слухи. Порой противоречивые, но все же иногда удавалось выцарапать из скорлупы вымыслов ядрышко истины.

Каким-то образом Кейлину удалось договориться с Властомиром. Веселины остановились на левобережье речки Ломницы. Укрепились в захваченных трейговских фортах и баронских замках и довольно успешно противостояли теперь попыткам барона Даглана с ополчением и переброшенными срочным маршем из столицы лучниками и щитоносцами выковырять их оттуда.

Южный Трегетрен кипел в междоусобицах. Большая часть баронов не приняли коронацию Селины и отказались присягать королеве-отцеубийце. Их усмиряли петельщики во главе с капитаном Останом, некогда бывшим сотником под рукой Валлана. Петельщикам с радостью помогали те из южных баронов, которые все-таки приняли королеву Селину. Ходили слухи, что новоявленный кронпринц кинул клич к рыцарям Восточной марки, призывая вассалов маркграфа Торкена Третьего Залесского перейти Ауд Мор и вторгнуться в южные земли. Говорят, обещался каждого дружинника сделать рыцарем, а каждому рыцарю баронскую корону пожаловать. В случае успеха, само собой.

Только бароны Торкена не слишком-то спешили откликнуться на зов. Ругались до одури по замкам – у них там, за великой рекой, многие вопросы управления решались общим собранием землевладельцев. Особенно преуспел в крамольных речах некий барон Дорг. Так, по крайней мере, говорили коробейники, встреченные нами в одной из харчевен. Он кричал, что самолично встречал принца Кейлина и призывал всех принести присягу именно ему, как законному наследнику покойного Витгольда.

Тем временем Кейлин собрал вокруг себя охочий до борьбы люд со всего северного и восточного Трегетрена. О численности его армии болтали всякое, но все рассказчики сходились в одном – войско принца растет прямо на глазах и скоро превзойдет коронное войско. Также упоминали непобедимого мечника, одноглазого, сурового пригорянина, муштрующего новобранцев перед грядущей войной.

До боевых действий пока не доходило. И виной тому оказались не осторожность либо нерешительность какой-либо из сторон, а глубокий снег, заваливший и леса, и поля, и дороги. Коню по грудь. Какая уж тут война? И тем не менее мелких стычек избежать не удалось. Форт Турий Рог повстанцы взяли с налету, не потеряв ни единого бойца. Следом сдались без боя еще четыре форта вдоль северной границы с Ард’э’Клуэном. Вернее, с вольным Ихэреном.

Об Ихэрене тоже всякое рассказывали. Некоторые считали присоединение крупнейшего тала Ард’э’Клуэна к Трегетрену давно решенным. Другие утверждали, что измученные войной с Экхардом, разоренные конными егерями талуны Ихэрена никакой серьезной силы из себя не представляют. Так, лишнее знамя на поле битвы. Но едва ли Валлана можно напугать разноцветной тряпкой на древке.

А мы все рысили и рысили вдоль замерзшего Отца Рек. Даже я свыкся с седлом, научился не уставать, проведя весь день на спине скакуна. Так же как, поднимаясь в листопаде вверх по Ауд Мору, мы уходили от зимы, так теперь мы в зиму возвращались. Да разве напугаешь людей, проживших по дюжине лет на северных приисках, а Гелка так и вообще родилась и выросла на Красной Лошади, с морозами и снегом. А у перворожденных на склонах гор Облачного кряжа студеное время года длится вообще по восемь месяцев. Как в яблочнике холодает, так до конца травника. Поэтому я только обламывал с усов и бороды сосульки, нараставшие от теплого дыхания, да посмеивался. А вот могучие воины-озерники, ученики великого бойца Динарха, простужались все чаще и чаще. Красными носами и глазами, кашлем, насморком, ломотой в суставах расплачивались привыкшие к теплому Югу телохранители за поход на Север.

Я лечил их как мог. Простыми народными средствами: отвар цветов липы, ромашки и бузины; настой смеси травы тысячелистника, корня фиалки, душицы и шалфея; полоскание отваром сосновых почек и коры ивы; чай с сушеной малиной, чабрецом и шиповником. Всем этим добром мне удалось разжиться у одной старой ведуньи, или, как говорят по деревням, бродницы. Таких старушек селяне уважают и почитают, как самых настоящих колдуний. Но я-то видел – в старухе способностей чародейки ни на медный грошик. Зато бабка восхитилась моими познаниями в лекарской науке и продала большую часть своих запасов довольно дешево. Всего за два империала. Еще полгода назад цена показалась бы невероятной и умопомрачительной. За эти деньги в трейговских деревнях можно купить три-четыре коровы. Или неказистую лошадку – в самый раз в купеческую телегу. Или небольшую, голов двадцать, отару овец. Но разве здоровье спутников не важнее никчемного серебра?

А чтобы усилить и подкрепить лечение волшебством не могло быть и речи. Уж я помню, как относятся в Приозерной империи к «диким» чародеям. Зачем мне нужно, чтобы призванные охранять нас люди шептались за спиной и дрожали от презрения и ненависти?

От размышлений меня оторвал Иллирий.

– В лес! – гундосо прокричал он, махнув рукой в сторону близкой опушки. – Чужие!

Но не успели мы развернуть пятящихся и отказывающихся ступать в глубокий снег коней, как из-за поворота дороги показалась голова колонны.

Всадники приближались неспешной, размеренной рысью. От топота копыт дрожала земля. Как же мы раньше их не услышали?

– Мешок на голове дурацкий! – словно уловил мои мысли старший телохранитель, в раздражении дергая за меховую опушку капюшона. – Глушит…

– Ладно! – успокоил его я. – За оружие не хватайся… Придумаем что-нибудь.

Иллирий кивнул, не отрывая глаз от верховых. Рыцарская конница. Ополчение, не иначе. За кого, интересно, они? За Кейлина или за Валлана? От этого ответа многое зависит.

Густые клубы пара вырывались из ноздрей животных. Изморозь оседала на гривах и склоненных от усталости шеях. Издалека, видать, путь держат. Щиты разукрашены яркими гербами. Над копьями трепещут узкие полоски штандартов. Бароны выделялись более дорогой сбруей и одеждой. Отличной выделки кольчуги, шлемы с султанами из крашеного конского волоса, стеганые попоны на конях тех же цветов, что и щиты хозяев. Такая попона защитит от стрелы на излете, да и удар меча или секиры, пришедшийся косо, соскользнет, не причинив особого вреда. Такой доспех рыцари зовут бардом, и состоит он из защиты морды, шеи, груди, а также крупа и боков лошади. Это я у Луция узнал, рассматривая рисунки и чертежи и маленькие фигурки рыцарей-трейгов. Колонну вел горбоносый воин с седыми усами и черной бородой. На голове – кожаный подшлемник, на плечах – темно-зеленый табард с серебряной стрелой на груди. Позади него два оруженосца везли копье, шлем, щит и флаг тех же цветов, что и надоспешная накидка. Он окинул нас цепким взглядом и не произнес ни слова. Зато подъехал совсем молодой воин – на синем, вытянутым книзу щите застыла красная рыба. С ним дюжина всадников, одетых попроще – стеганые бригантины, изредка с металлическими бляхами на груди.