За гранью - Микаэль Крефельд

Браск поводил пальцем по строчкам:

– В связи с облавой было задержано тридцать пять лиц различной национальности. Большинству после отбытия наказания предстоит высылка из страны. Очевидно, то же самое относится и к задержанным девушкам, если они, как ты говоришь, занимались проституцией.

– Ну конечно! – саркастически произнес Томас. – Раз так, то, по-видимому, шведские коллеги выполнили все, что было намечено?

– Не совсем, – ответил Браск, подняв глаза от папки. – К сожалению, Владимира Славроса не оказалось среди задержанных. Поэтому он объявлен в розыск в большинстве европейских стран. Шведская полиция хотела бы поговорить с девушкой, чтобы выяснить, где лучше начать поиски.

– Это вполне понятно. Но я сомневаюсь, что она обладает такими сведениями. Машу держали взаперти в подвале вместе с остальными девушками.

– Это делает ее главной свидетельницей в предстоящем судебном процессе. Шведы по-прежнему заинтересованы в ее присутствии.

– Ну так и обращались бы к ней.

– Проблема в том, что она ни с кем не желает разговаривать, даже с нами. – Браск сложил руки на столешнице. – Впечатление, честно говоря, такое, что она защищает Славроса.

– Когда вы пытались с ней поговорить?

– Мельбю побывал у нее в больнице вчера вечером.

– Мельбю? – Томас презрительно фыркнул. – С ним я и сам не стал бы разговаривать, даже если бы речь для меня шла о жизни и смерти. Он же тупица, не способный понять другого человека. Ей нужно прийти в себя. Немного отдохнуть от пережитого.

– Тебе она что-нибудь рассказывала?

– Ничегошеньки! – Томас перевел взгляд на окно, мысленно взвешивая, не передать ли Браску ее дневник, хотя бы ради того, чтобы выиграть для нее время. Но передавать дневник без ее согласия было бы нечестно. В конце концов, это Маше решать, хочет ли она помочь полиции.

– Ты в раздумье, Ворон, – сказал Браск, внимательно глядя на него. – А это вредно. Что ты скрываешь?

– Ничего.

– Ведь между тобой и этой девушкой сложились особые отношения? – Браск подчеркнуто произнес слово «особые», откровенно вкладывая в это нехороший смысл.

– Ничего подобного.

– Да ладно тебе, Ворон! Ты спас ей жизнь. Это, естественно, сблизило вас.

– Может, и так.

– Девушка тебе признательна. Возможно, она испытывает потребность отблагодарить тебя за спасение. Это же простая психология.

– Простые умозрительные заключения, прошу прощения, – натянуто улыбнулся Томас. – Маша в любом случае ничего мне не должна.

Баск откинулся на спинку и сложил руки на груди:

– И все равно ты мог бы с ней побеседовать, убедить ее поговорить с нами и со шведами.

– Я уже сказал ей, что, на мой взгляд, ей следовало бы заявить на Славроса в полицию. Если она не решится, это ее дело. Я считаю, что вы должны оставить ее в покое, чтобы она могла прийти в себя. Тогда, может быть, она и соберется с духом.

– Соберется с духом! Ей-богу, не понимаю, почему ты так упрямишься. – Браск даже помотал головой. – Может, это у тебя личное? Может, ты так несговорчив, потому что хочешь отомстить за обиду?

– Что-то я не совсем понял…

Но Браск уже не слушал:

– Поверь мне, мы сделали все, чтобы узнать, кто стоит за этим взломом и за тем, что… случилось с Евой.

Томас до боли стиснул подлокотники:

– Я… я не смешиваю одно с другим.

Браск поднялся и посмотрел на него сверху:

– Может быть, пора это сделать.

– То есть как?

– Девяносто процентов всех краж со взломом совершается восточными бандами. Это дело поставлено довольно организованно. Возможно, как раз у такого, как Славрос, имеются необходимые связи. Может быть, он-то и в состоянии узнать то, до чего мы не можем докопаться. Чтобы иметь козырь, когда начнет торговаться.

Томас ничего не ответил.

– Как знать, если бы мы поймали Славроса, у нас, может, появилась бы информация, которая прямехонько навела бы нас на след убийцы Евы.

Браск продолжал многозначительно улыбаться, пока Томас не встал. Больше всего Томасу хотелось сейчас задушить Браска его же заляпанным жирными пятнами галстуком. Так выразительно изложенная им гипотеза была взята с потолка только для того, чтобы воздействовать на Томаса. Тот посмотрел на Браска без всякого выражения.

– До того как зайти сюда сегодня, я еще сомневался, стоит ли мне возвращаться в отдел. Ведь я люблю эту работу. Многие из ребят тут стали для меня родными людьми. – Он махнул в сторону следственного отдела. – По-моему, ты прав, говоря о нас как о последнем форте, последней надежде для тех, кто живет в этом городе.

Браск холодно усмехнулся:

– Не уверен, что я вкладывал именно этот смысл.

Томас пожал плечами.

– По крайней мере, ты упростил для меня проблему выбора, – сказал он, протягивая Браску руку. Тот удивленно пожал ее. – Но это не значит, что я когда-нибудь буду тебя за это благодарить. Прощай, Браск!

Браск в полной растерянности смотрел, как Томас идет к двери.

– Ворон! Черт возьми, Ворон, мы еще не закончили этот разговор…

Ничего не отвечая, Томас вышел.

Дождь перестал, и на Дроннингенсгаде у районного общественного центра стайка мальчишек играла на дороге в футбол. Мяч подкатился к ногам Томаса, который шел из магазина, нагруженный пакетами, и вел на поводке Мёффе. Томас отбросил мяч к мальчикам, те, коротко поздоровавшись, вернулись к игре. Томас шел к дому, в котором находилась его квартира. Возвращение в привычные места было ему приятно. Он чувствовал себя почти как моряк после дальнего плавания. Сейчас было особенно обидно расставаться с «Бьянкой», но, лишившись работы, он не мог позволить себе такую роскошь. Конечно, продать ее придется себе в убыток, но его хилые финансы трещали по всем швам, и уже одно то, что не надо будет платить за стоянку и тратиться на содержание яхты, казалось большим облегчением.

На крыльце он поставил пакеты и достал ключ от входной двери. Краем глаза он заметил записку у домофона. Бумажка вся размокла, и текст с его собственным именем и именем Евы был еле различим. Пора было наконец поменять листок. Отперев дверь, он потащил свою ношу наверх. Войдя в выстуженную, ледяную квартиру, он увидел на полу прихожей кучу рекламных изданий и почты. Томас прошел на кухню и составил пакеты. Все было почти как тогда, когда они с Евой возвращались после воскресного похода по магазинам с недельным запасом продуктов. Ева всегда заранее составляла длиннющие списки, он же просто брал с полок то, чего, на его взгляд, не хватало в доме. Томас положил продукты на место, а затем направился в комнату и включил батареи парового отопления. На улице начинало темнеть, и он зажег лампу. Впервые после смерти Евы он пришел в квартиру трезвым. Встреча со знакомым окружением не стала от этого легче. Может быть, что-то изменится, когда он сделает ремонт, покрасит стены и приведет в порядок ванную, они давно собирались за это приняться, но все как-то руки не доходили. Томас вышел в прихожую, где на куче рекламных изданий носом к двери лежал Мёффе, не сводя с нее глаз.