Обреченный убивать - Виталий Гладкий

– Что там стряслось? – не выдержав этих полубезумных метаний, спросил я Кончака, глядя в его округлившиеся глаза с кровавыми белками.

– Ничего… мы еще кое-что можем… – Он меня даже не услышал. – Еще не вечер…

– Да в чем дело, шеф?! – рявкнул я ему едва не в ухо.

– Потише можешь? – поморщился Кончак, тряхнул головой, будто прогоняя навязчивое видение, и сел на крохотный грязный диванчик.

Мы встретились на одной из наших конспиративных квартир.

Ее хозяин, спившееся чучело преклонного возраста, бывший сотрудник НКВД на покое, маялся на улице под проливным дождем, наверное матеря нас на все заставки. За это вонючее гнездышко ему перепадало кое-что от щедрот нашей службы, и, видимо, теперь он мысленно сводил дебет с кредитом – стоило ли за жалкие гроши так мытариться на старости лет.

– Я-то могу, а вот что это с вами творится? – Ладно, все. Баста!

Кончак для убедительности резко хлопнул ладонью по колену. – Извини, немного попсиховал. А в нашем деле нужна холодная голова.

Это уже было сказано для меня.

– Главное, чтобы она крепко держалась на плечах, – съязвил я и тоже уселся на скрипучий стул.

– Ты прав, – устало согласился Кончак и потер виски. – События последних дней предполагают несколько иной поворот проблемы удержания головы на плечах. Если честно, то я давно был готов к чемуто подобному, но чтобы так быстро…

– Извините, Виктор Егорович, но я пока не врубился. О чем, собственно, идет речь?

– Все о том же… О человеческих пороках. Жадность, мздоимство, нечистоплотность в делах, борьба за место под солнцем до последнего друга… И прочая…

Он умолк и задумался.

Я не стал наседать на Кончака со своими дурацкими вопросами, хотя его нравоучительная тирада мало что прояснила.

Я мучился главным вопросом: какого хрена на меня спустили всех лучших цепных кобелей управления? И не пора ли мне рвать когти, да побыстрее и подальше, пока трамваи ходят?

Что-что, а о методике работы диверсантов-ликвидаторов я знал не понаслышке. И если уж я кому-то из верхних чинов стал поперек дороги, то теперь моя жизнь не стоит и ломаного гроша.

– Худо, брат, худо… – наконец очнулся от раздумий Кончак. – Началось все с чепухи, а вспухло, как на дрожжах. Короче, один корреспондент, пацан, мальчишка, влез не туда, куда следует. Копал про торговцев оружием из группы войск в Восточной Германии, а вышел на одного мудака из наших… широкозадых. Тот ничего лучшего не смог придумать, как доставить ему по оказии чемоданчик со взрывным устройством… Дальше больше: в панике посовещавшись, решили срочно рубить "засвеченные" концы. Кое-кого из наших ребят уже нет – автокатастрофа, передозировка снотворного, несчастный случай на рыбалке… Вспомнили и о тебе. Меня пока тронуть не решились, я им не пешка какая-нибудь. А вот ты…

Я все понимал. И даже то, что, закопав меня на два метра вглубь, они этим самым начали бы рыть ямку и под Кончака. Вот потому он так быстро отреагировал на мой космический вопль о спасении.

Интересно, а если бы это было не так?

Боюсь, что меня уже ели бы черви…

– Я тебя не сдам. Понял? – просек мои мысли Кончак и зло ощерился. – В этом подлом мире трудно сыскать честного человека, и мне в свое время тоже приходилось сжирать себе подобных, но видит Бог – с меня достаточно. – Я что, я ничего…

Какого черта?! Почему я вру?

– Я вам верю.

– Ой ли? – Кончак тяжело вздохнул. – Ладно, примем твои слова за аксиому. Жизнь покажет, что я перед тобой не кривлю душой.

– И как нам теперь быть дальше?

– Мне удалось, кое с кем переговорив, потушить пожар. Пока все сладилось. Стороны зализали раны и согласились на ничью. И все равно – это еще не вечер. Я потребовал на общем совете ревизии с полным отчетом о затраченных суммах. Это нужно было сделать еще год назад. Но, к моему глубокому сожалению, я поверил в порядочность некоторых товарищей. И вот что с этого выходит.

– Все это больше походит на отсрочку приговора.

– Типун тебе на язык, – сплюнул Кончак. – Я все же надеюсь на лучшее.

– Виктор Егорович, скажите честно: где сейчас ваша семья?

От неожиданности он на некоторое время потерял дар речи.

Лицо его вытянулось, крепко сжатые губы побелели, а в глазах зажегся опасный огонь. Передо мною восстал, словно Феникс из пепла, настоящий Кончак, каким я его помнил в первые дни нашего знакомства.

– Сучий ты потрох, Волкодав… – то ли в восхищении, то ли с затаенной злобой протянул он, всверливая в меня свои зенки.

Я спокойно, с вызовом выдержал его взгляд и иронично ухмыльнулся: карты на стол, ваше благородие!

– Скажу, – наконец твердо ответил он. – Там, где ее никто разыскать не сможет. Доволен?

– И давно?

– Скоро будет полгода.

– Спасибо, Виктор Егорович. Вопрос исчерпан.

– Интересно, к чему ты это?

– А все к тому же. Например, по поводу доверия и порядочности.

– Ты… меня обвиняешь?..

– Ни в коем случае! Вот только и меня не мешало бы предупредить о ваших трениях с вышестоящими… эдак, полгода назад. Чтобы я не бегал, высунув язык по этажам санатория, словно вшивый кобель от взбесившейся задрипанной суки. Чтобы я знал, что начался отстрел гавриков, и не ржавел от дурацкой самоуспокоенности на песчаном пляже.

– Да, здесь я дал маху, – хмуро кивнул Кончак. – Прости. И давай закроем этот вопрос раз и навсегда. Есть только два варианта – или ты мне доверяешь, или нет.

– Есть еще и третий вариант, Виктор Егорович.

– Это какой же?

– Доверяй, но проверяй.

– Теперь это будет твоим кредо?

– Извините, Виктор Егорович, я больше склоняюсь к варианту взаимного доверия и выручки. Но если я когда-либо учую, что пахнет паленым…

– И как тебя понимать? Это что – угроза?

– Зачем? Как вы минуту назад назвали меня пешкой, то так оно и есть. И я не лезу в дамки. Я просто служу. Между прочим, честно и беззаветно, выражаясь высоким штилем. За вас я пойду куда угодно и кому угодно башку отвинчу. Но согласитесь, что мне моя жизнь, как и вам ваша, отнюдь не надоела. Поэтому я и хочу, чтобы мы дрались спиной к спине в этом нашем нынешнем бардаке, а не выясняли, кто из нас честней и порядочней. Мне на эту софистику плевать. Я люблю ходить не огородами, а прямо. Может, я туповат, но все же и не чукча не огороженный.

– С тобой спорить – здоровью вредить, – обречено махнул рукой Кончак. – Я все сказал, а ты думай, как хочешь. На этом наши упражнения в красноречии давай закончим.

– Кто против?

– Вот-вот… А теперь давай обсудим сценарий одного весьма серьезного пикника.