Отчаяние - Грег Иган

Де Гроот печально покачала головой. Хотелось бы ей, чтобы я ее убедил, – только не получается.

– Сколько бы мы с вами ни рассуждали тут о риске, все это – гадание на кофейной гуще. Правительство будет оценивать ситуацию согласно собственной точке зрения; и с налету никаких решений оно не примет. Одно дело – десять тысяч долларов на благотворительный рейс, и совсем другое – сбитый над Безгосударством самолет. Вайолет – да и любому человеку в здравом уме – меньше всего хотелось бы ни за что ни про что отправить к праотцам невинных людей.

Я отвернулся, шагнул к окну. Судя по виду лежащей внизу улицы, в Безгосударстве действительно царили мир и покой. Но какую бы кровавую смуту ни задумали бандиты, без сомнения, меньше всего их нанимателям понравилось бы появление всемирно известной мученицы от технолиберации. Потому-то «Ин-Ген-Юши» и не имело смысла ее убивать: ее смерть была бы для них такой же катастрофой, как и ее широко разрекламированная эмиграция.

И все же положение деликатное. Что признали бы они, сделай они для нее исключение? И какой сценарий сочли бы наиболее опасным для противобойкотного движения: назидательную сказочку о трагической смерти Мосалы в результате опрометчивых заигрываний с изменниками или душещипательную историю выздоровления на борту спасательного самолета, уносящего ее обратно в стан единомышленников (где каждый ген принадлежит своему полноправному владельцу и на каждую болезнь есть быстродействующее лекарство)?

Но пока еще они, скорее всего, и не ведают, перед каким нелегким выбором вскоре окажутся. Так что все зависит от того, кто сообщит им эту новость – сумеет ли он убедить их принять правильное решение.

Я повернулся к де Гроот.

– А что, если удастся уломать бандитов гарантировать беспрепятственный коридор для спасательного рейса? Сделать для этого публичное заявление? Могли бы вы сдвинуть дело с места, если будет такой шанс? – Я сжал кулаки, пытаясь подавить поднимающуюся в душе панику. Да понимаю ли я, что говорю? Дав такое обещание, назад уже не отыграешь.

Но я ведь уже обещал лучше плавать.

Де Гроот, казалось, раздирали сомнения.

– Вайолет еще даже не сказала ни Венди, ни Макомпо. И взяла с меня клятву молчать. Венди сейчас в деловой поездке в Торонто.

– Может лоббировать из Кейптауна – значит, может и из Торонто. И Вайолет сейчас мыслит не вполне отчетливо. Скажите ее матери все. И мужу. Если понадобится, скажите Марианне Фокс и всему МСФТ.

Поколебавшись, де Гроот неуверенно кивнула.

– Попробовать стоит. Стоит попробовать все. Но как, no-вашему мы сможем получить какие-то гарантии от бандитов?

– План А: изо всех сил надеяться, что они отвечают на телефонные звонки. Потому что идти в аэропорт и вести личные переговоры я вовсе не жажду.

На центре острова вторжение, казалось, никак не отразилось, но за четыре улицы от аэропорта обстановка резко переменилась. Ни баррикад, ни предупреждающих надписей – и ни души. Вечерело. Улицы за моей спиной кишели народом, всего в пятистах метрах от захваченных зданий работали магазины и рестораны, но едва я пересек незримую границу, меня обступили руины – точно внезапно порожденная самим Безгосударством уменьшенная копия павших жертвой компьютерных сетей мертвых городов.

Не свистели над головой пули, ничто не напоминало зону военных действий, но, куда идти, чего ожидать – я не знал. Опыта работы на полях сражений у меня никакого; избрав научную журналистику, я всегда с радостью сознавал, что ничего опаснее конференции по биоэтике мне снимать не придется.

Вот и вход в зал для пассажиров – широкий черный прямоугольник. В десятке метров валяются осколки стеклянных дверей. Окна разбиты, растения и статуи раскурочены; стены в каких-то странных рубцах, будто их обдирали когтями. Я надеялся увидеть часовых: хоть какой-то признак упорядоченности, свидетельство строгого разделения функций. А тут, видно, расположилась скорее банда грабителей – сидят в темноте и дожидаются, пока кто-нибудь забредет.

«Сара Найт это сделала бы – ради одного сюжета», – подумал я.

Да. И Сара Найт мертва.

Напряженно глядя в землю, я медленно шел вперед. И зачем четырнадцать лет назад я велел Сизифу отбраковывать всю чушь, что присылали производители оружия специализирующимся на технической тематике журналистам ради бесплатной рекламы своих бесподобных противопехотных мин! Только вот вряд ли в эти пресс-релизы включали полезные советы «как не наступить на мину» – разве что потратить пятьдесят тысяч долларов на миноискатели.

Внутри здания царила кромешная тьма, но белеющие вокруг рифы освещались наружными прожекторами. Я вгляделся в черный провал входа. Был бы со мной Очевидец! Сетчатка стала бы как новенькая. Хоть камера на правом плече не весила почти ничего, все равно тело казалось каким-то перекошенным, деформированным – будто гениталии взяли и переехали на коленную чашечку. Примерно так же комфортно, надежно и гармонично. К тому же, каким бы это ни показалось абсурдом, прежде мне всегда придавали ощущение защищенности невидимые нервные отводы и оперативная память. Пока мои глаза и уши ловили образы и звуки, чтобы тут же преобразовать их в цифровую запись, как наблюдателю мне не было равных – разумеется, до того момента, когда меня выпотрошат и ослепят. Аппарат же, что покоился сейчас у меня на плече, можно отшвырнуть в мгновение ока, как пылинку.

Никогда в жизни не чувствовал я себя таким оголенным. Я остановился в десятке метров от зияющего дверного проема, поднял руки и прокричал в темноту:

– Я журналист! Хочу поговорить!

Я ждал. За спиной шумел город, но аэропорт хранил молчание. Я крикнул снова. Подождал еще. В полном смятении я почти забыл о страхе. Может, зал для пассажиров пуст, бандиты устроили лагерь на какой-нибудь дальней взлетной полосе, а я стою тут и ору, как дурак.

Но тут на меня пахнуло влажным воздухом, и погруженный во тьму дверной проем изверг из себя некий аппарат.

Я вздрогнул, но с места не двинулся. Хотели бы убить – я и не увидел бы, как приближается эта штука. Выдавали ее светящиеся контуры: пока она двигалась, глаз улавливал тусклый, однако вполне отчетливый преломленный свет по краям, но, когда остановилась, оказалось, что я вглядываюсь в пустоту – в какой-то загадочный остаточный фантом. Шестиногий робот трехметровой высоты? Анализирующий разрешающую способность моего зрения и освещенность и на ходу сооружающий защитный оптический экран? Да нет, похлеще. Он стоял в дверном проеме, наполовину выдаваясь наружу, в залитый светом прожекторов двор, и не отбрасывал тени – из чего следовало, что передо мной – сформированное встроенными в полимерный корпус источниками когерентного монохроматического излучения голографическое изображение. Так вот с чем придется столкнуться жителям Безгосударства! Я похолодел. Военная техника класса «альфа». Такая установочка стоит миллионы. На этот раз «Ин-Ген-Юити» не стала размениваться на всякую дешевку. Хотят вернуть свою интеллектуальную собственность – значит, все, что станет у них на пути, будет сметено с кораллового острова.