Падение Вавилона - Александр Афанасьев

Автоматы полицейских, направленные на него, опустились.

– Что происходит?!

– Он внизу, господин капитан. У него автомат или даже два. Есть раненые, он на рикошет стреляет. Сейчас принесут.

В холл вбежал еще один полицейский, он сбегал до Матадора, стоящего напротив двери в банк, и принес Корнер-Шот, специальное устройство, разработанное в Израиле для стрельбы из-за угла. То устройство, что принес полицейский, было разработано по специальному заказу Азербайджана, и в качестве стреляющего устройства в нем был закреплен автоматический пистолет Стечкина.

– Дай сюда, – капитан вырвал у него агрегат, пошел вниз, ему дали дорогу. Серые пятна внизу – кто-то из спецназовцев лежал, ему оказывали помощь.

– Дайте дорогу!

Устройство, которое принес полицейский, позволяло выдвинуть стреляющий агрегат на длинном штыре на три метра и управлять им, там же, рядом с пистолетом, была видеокамера, изображение с нее передавалось на большой экран, примерно такой же, какой используется в гибком, волоконно-оптическом световоде. Капитану дали дорогу, он выдвинул штырь на максимальную длину, осторожно стал спускать вниз – на лестнице была кровь.

Стреляющая часть оружия спустилась вниз, робко высунулась туда, где горел свет и…

– Там бомба! – капитан первого ранга бросил стреляющий агрегат, потому что времени не было. – Все вон отсюда. Там бомба!

Но времени уже не было – таймер отсчитывал последние секунды до апокалипсиса. И бомба была такой, от которой не убежать…

Поселок Белиджи – прикаспийское захолустье, горы на горизонте с одной стороны и море с другой, нищая, забытая провинция после распада Советского Союза стала самым настоящим пограничным городом, последним населенным пунктом на территории России перед границей с Азербайджаном. Пограничная застава была не в самом селе, дальше – но она была одним из основных кормильцев местных жителей, пограничникам платили хорошо, и они были желанными покупателями в селе. От заставы кормилась меньшая половина населения поселка, большая кормилась от контрабандного промысла. Контрабанда существовала на Каспии всегда, в советские времена ее было даже больше – в Иране можно было купить трикотаж, платки, джинсы, сейчас все то же самое можно было купить и в России, и даже лучшего качества. Как бы то ни было – контрабандой все промышляли, в основном сейчас возили наркотики из Азербайджана, пограничники иногда ловили наркокурьеров, иногда крышевали за взятки. Жили здесь бедно, главным транспортным средством местных джигитов был мотоцикл «Иж Планета-5» с коляской и без оной, который в других землях необъятной России почти уж и не встретишь. Еще в селе были старые «Москвичи» и «Жигули» и несколько иномарок, принадлежавших тем, кто занимался каким-то бизнесом. Все иномарки местные жители знали наперечет, и поэтому появление белой Audi Q3, свернувшей с двадцать шестой дороги, произвело на местных сильное впечатление, машина была новой, к тому же не местной, ее здесь никогда раньше не видели…

Иномарка осторожно, объезжая ухабы на построенной еще в брежневские времена асфальтовой дороге до села, проехала до магазина, принадлежащего некоему Хакиму, пришельцу с той стороны границы, но с российским паспортом – и встала…

– Иди, спроси хозяина… – сквозь зубы прошипел сидящий на переднем сиденье пожилой, но крепкий еще по виду человек с солнцезащитными очками на пол-лица, – спросишь хозяина, передашь ему привет от Вагапа. От Вагапа, поняла?

– Илюша, я не хочу… Тут…

В голосе молодой женщины, сидевшей за рулем, отчетливо был слышен страх.

– А ну пошла, тварь! Бегом! Как цацки на себя вешать, так они первые, а как… Пошла, тварь, живо!

– Я…

Генерал госбезопасности Илья Петрович Проносов ударил женщину по скуле стволом «Стечкина». Та ахнула, царапина на щеке заплывала кровью.

– Пошла, тварь!

Господи… как он мог связаться с этой дурой… Эта подстилка только на одно и годна – ложиться под того, под кого ей выгодно лечь. Кристина… по крайней мере Кристина всегда помогала ему, и тогда… когда он пришел и признался, что натворил, именно она удержала его от того, чтобы пойти во внутреннюю контрразведку и все рассказать. Если бы сейчас с ним была Кристина – они были бы уже в Азербайджане…

Неужели…

Нет, ее не тронут. Не те сейчас времена. Даже в те было правило – сын за отца не отвечает. Будет жить, потом уедет… Квартира на ней, ее отобрать нельзя. Машина тоже на ней.

Женщина, сидевшая за рулем, вышла из машины, пошла в сторону неожиданно шикарного для такого захолустья здания магазина, перестроенного из бывшего здания сельпо. Генерал знал, что Хаким – переправщик, связан с Аль-Каидой. Но жаден – подрабатывает на стороне, таскает контрабанду. За сто тысяч долларов он переправит их в Азербайджан еще до завтрашнего утра.

Генерал взглянул на заднее сиденье – там, накрытая одеялом, бугрилась большая спортивная сумка, весившая килограммов тридцать, не меньше. В ней были плотно уложены 500-евровые банкноты: обандероленные, запечатанные в обтянутые толстым полиэтиленом блоки… это его новая жизнь. В другой стране и под другим именем.

Прощай, немытая Россия…

Генерал нервно засмеялся. Может… пустить в расход эту суку, как только они пересекут границу. Нет… не стоит. Все же живое существо. Просто бросит ее в Баку или в Стамбуле. Такая телка не пропадет… отсосет, подмахнет кому надо, глядишь, и замуж выйдет. В борделе опять-таки такой «русский билять» к месту будет.

И поделом ей. Подстилка – она и есть подстилка.

А ты сам-то не подстилка для чехов?

– Будь ты проклят, Шамиль… – негромко сказал генерал, заглушая злыми словами некстати услышанный голос совести, которая все еще оставалась у этого человека, родившегося в Советском Союзе, где это слово еще не было устаревшим, – будь ты проклят, абрек. Будьте вы все прокляты…

Марина, глотая злые слезы и держась за щеку, подошла к двери «супермаркета», отстроенного неизвестным Вагапом для односельчан, толкнула от себя дверь. Она не думала, что будет так. В конце концов… нужно брать от жизни все, пока молода, почти все ее сверстницы, которые внешне хоть что-то из себя представляют, давно обзавелись папиками, продавая молодое, упругое тело за подарки, рестораны и цацки. Ей в этом смысле было и проще и сложнее… ее родители вовремя не уехали из Дагестана, когда еще можно было, когда квартира на берегу Каспия еще прилично котировалась на рынке недвижимости… и она выросла, русская девчонка, дочь нефтяника – инженера и учительницы, посреди дагестанского квартала. Как раз когда она росла – в Махачкалу хлынули люди из сел, озлобленные, лишившиеся работы, с многочисленными детьми. А эти детки моментально сбивались в банды, для них «русский билять» – это кусок мяса, который можно поиметь во все места, и за это ничего не будет. Это за дагестанской девчонкой – отец, братья отца, ее братья, братья братьев – куча родственников, многие с оружием, тронь – и эти родственники оприходуют тебя, как девочку, перед тем как отрезать голову. Можно сказать, она неплохо еще устроилась, Илья сделал ей и ее родителям квартиру в новом, построенном для сотрудников ФСБ и милиции доме, который находился под постоянным наблюдением, купил ей сначала одну машину, потом другую. Да и, положа руку на сердце, темперамент у него был не хуже, чем у иного молодого, с местными страшно, того и гляди зарежут, или по роже прилетит, а русские… Только выскочишь вроде как удачно замуж – глядь, разлегся кабан на диване перед телеком с бутылкой пива в руках.