Внутренний порок - Томас Пинчон

— Сице! стало быть, «Золотой Клык» не токмо Яремщиной промышляет, но и торгует утварью Раскрепощенья.

— Эй… но ты ж отец-основатель, тебя разве не парят все эти базары про чёрный апокалипсис?

— Древо Свободы по временам должно освежаться кровью патриотов и тиранов, — отвечал Джефферсон. — Сие Навоз естественный.

— Ну да, а как быть, если патриоты и тираны оказываются одними и теми же людьми? — сказал Док, — типа, у нас сейчас этот президент…

— Коль у них кровь истекает, — пояснил Джефферсон, — дело в сём. Меж тем, как вознамерен ты поступить с теми сведеньями, кои только что приобрёл у мистера Халила?

— Так, поглядим, какой у нас выбор? Пойти в ФБР и сдать Тарика с ВОМЧВОПЧем. Натравить федералов на «Золотой Клык», заблаговременно предупредив Тарика, чтоб жопу свою уносил подальше. Всё рассказать Йети Бьёрнсену, и пусть уж он передаёт ПДИДу или кому там ещё, а они пускай и разбираются. Что я упустил?

— Ты уже начинаешь нащупывать здесь общую нить, Лоренс?

— Я никому из этих людей не могу доверять?

— И ещё помни, что сделка Глена по оружию так и не осуществилась. Поэтому тебе на самом деле никому ничего рассказывать не нужно. А нужно тебе, однако, вот что… — Он резко замолчал и вновь обратился в собственный профиль с косицей.

— Опять сам с собой базлаешь, — сказала Клэнси. — Тебе, Док, найти бы подлинную любовь.

На самом деле, подумал он, мне хватит и того, чтоб найти выход отсюда. Пальцы его, понуждаемые своим собственным сознанием, поползли к пластиковой изгороди. Может, если рыться в ней достаточно долго и достаточно допоздна, он найдёт что-нибудь полезное — какой-нибудь крохотный забытый обрывочек своей жизни, а он и не знал, что тот потерялся, такое, отчего сейчас всё изменится. Он сказал:

— Рад за тебя, Клэнси, но что стало с теми двумя зараз?

Она мотнула головой на Тарика, уже возвращавшегося к ним.

— Док, этот парень — минимум двое зараз.

Вернувшись к себе, Док застал Скотта и Дениса в кухне за расследованием его ледника — они только что забрались через окошко из проулка после того, как Денис, чуть ранее и у себя дома заснул, как это часто с ним бывало, с зажжённым косяком во рту, только на сей раз косяк отнюдь не выпал ему на грудь, не обжёг его и не разбудил хотя бы частично, а закатился куда-то ещё среди простыней, где вскоре и затлел. Немного погодя Денис проснулся, встал и забрёл в ванную, решил: а приму-ка я душ, — и как-то этим делом увлёкся. В какой-то момент его постель вспыхнула, в итоге прожгла потолок, непосредственно над которым располагалась водяная постель его соседа Чико, к счастью — без Чико на оной, а поскольку сделана она была из пластика, тот расплавился от жара, выпустив через ныне совсем уже прогоревшую дыру в потолке почти тонну воды и залив пожар в квартире Дениса, где теперь образовался некий гребной бассейн. Денис выбрел из ванной и, сразу не сумев найти объяснение тому, что обнаружил в квартире, вдобавок к тому что пожарную бригаду, которая как раз подъехала, он перепутал с полицией, выскочил наружу и помчался по переулку к Скотту Хрусту на пляж, а у него попробовал описать, что, по его представлению, произошло, сведя, по сути, всё к саботажу «Досок», которые так до сих пор и не прекратили замышлять против него всякие пакости.

Док нашёл сигару «Белая сова», из коей большую часть набивки он выщипал пинцетом и заменил сенсимильей из Гумбольдта, поджёг её, пыхнул и передал по кругу.

— Чувак, я не очень понимаю, как это могли быть «Доски», — выдохнул Скотт.

— Эгей, да я их видел, — стоял на своём Денис, — вот буквально на днях, в переулке шныряли.

— Там были только басист с барабанщиком, — сказал Скотт, — мы вместе тусили. В парке Уилла Роджерза будет бесплатный концерт, его назвали «Сёрфаделический Обалдей»? и «Доски» хотят, чтобы «Пиво» перед ними разогревало?

— Ништяк, — сказал Док, — поздравляю.

— Ну, — добавил Денис, — вот только они, конечно, тотальное зло.

— Ну, может, фирма, которая их подписала, да, — признал Скотт, — но…

— Даже Док вот считает, что они зомби.

— Вероятно, это правда, — сказал Док, — только зомби ж не всегда виноваты в своём состоянии, там же советники по профориентации не ходят, типа «Эй, пацан, никогда не думал сделать карьеру у немертвых…»

— Мой мне говорил, что надо заняться реальной собственностью, — сказал Скотт, — как мама.

— Твоя мама — не зомби, — отметил Денис.

— Ага, но ты б видел некоторых её сотрудников…

— Полагается регулярно проверять, нет ли на ней укусов, — посоветовал Док, — это именно так передаётся.

— Кто-нибудь понимает, почему недвижимость зовут «реальной» собственностью? — поинтересовался Денис, уже сворачивая новую файку.

— Эй, Док, — вспомнил Скотт, — я только что этого Дика опять видал, ну он ещё раньше играл с «Досками», а потом вроде как должен был кони двинуть, только не двинул?

Док чуть-чуть не догрузился — ровно настолько, чтоб спросить:

— Где?

— В Эрмосе, стоял в очереди у «Маяка»?

Тем самым отправив Дока в Унитаз Памяти — к тем временам, когда они с Шастой ходили на первые свиданки, вечерами тусовались перед кафе «Маяк», обоим цены в нём были не по карманам, слушали джаз изнутри и ели за углом хот-доги со знаменитого лотка «Сочного Джеймза», у которого на вывеске была гигантская сосиска с лицом, руками и ногами, в ковбойской шляпе и полном прикиде — она палила из пары шестизарядников и, по всей видимости, развлекалась на всю катушку. По воскресеньям неизменно устраивали джем-сейшн. Студийные музыканты приезжали на тачках, приобретённых на первые большие гонорары, чтобы в последующие годы выкупаться с арестплощадок, вытаскиваться на лебёдках из оползней, спасаться от покусительств разводных адвокатов, и все запчасти у них настоящие в виду грядущих перепродаж, которых так никогда и не случится, для фантазий о тех эпохах, когда зародились стремленья, на «морганах» из демонстрационного зала в Вествуде, чьи капоты прижимаются кожаными ремнями, «кобрах-298» и «бонневиллях» 62-го года, а также на этих сверхъестественных «де-сото», в котором Джеймз Стюарт, слетевший с катушек любви, преследует Ким Новак в «Головокружении» (1958).

Ещё в Охае Док и Дик расстались при странных обстоятельствах — Дик вдруг растворился в вечере, полурассерженный, полуотчаявшись, после как бы полуобещания Дока, что он поищет способ как-то отмазать Дика от противоподрывных, которые от него не отставали. За исключением быстрого просмотра досье Дика в ПУЛА, до которого его допустил Йети, Доку не удалось ничего в этом деле добиться, и может, его мучила совесть, ибо говоря строго, он должен был работать и на Надю.

Поэтому он решил прогуляться по Пирс-авеню. Пальмы вдоль Стрэнда отбрасывали тени в тумане с обычным химическим запахом, вывеска «Сочного Джеймза» бодро тлела, смазанная на некоем неопределённом расстоянии, а перед «Маяком», куда деваться, стоял Дик — среди обтрёпанной вереницы хипстеров, мотающих под музыку головами, сегодня Бад Шенк и какая-то ритм-секция.