Узы крови - Сидни Шелдон

– Слава Богу, – говорила она. – Слава Богу, вы пришли!

Мягко поддерживая ее под локоть, инспектор подвел ее к группе, стоявшей посреди огромной гостиной. Когда Анна Гасснер подняла глаза и увидела своего мужа, она начала пронзительно кричать.

– Все в порядке, фрау Гасснер, – попытался успокоить ее майор Вагеман. – Вам нечего его опасаться.

– Мои дети! – визжала она. – Он убил моих детей!

Макс следил за выражением лица Вальтера Гасснера. Взгляд его, обращенный к жене, был полон боли и безысходности. Сам он выглядел подавленным и лишенным всяческих признаков жизни, живым трупом.

– Анна, – прошептал он. – О, Анна.

– Вы имеете право не отвечать на наши вопросы и потребовать своего адвоката, – сказал ему майор Вагеман. – Но в ваших же интересах оказывать нам всяческое содействие.

Вальтер даже не слушал его.

– Зачем ты их позвала, Анна? – умоляюще обратился он к жене. – Зачем? Разве нам было плохо вместе?

– Дети мертвы! – кричала Анна. – Они мертвы!

Майор Вагеман посмотрел на Вальтера Гасснера и спросил:

– Это правда?

Вальтер утвердительно кивнул; глаза его напоминали глаза глубокого старца, побежденного жизнью.

– Да... Они мертвы.

– Убийца! Убийца! – закричала его жена.

– Мы бы хотели, чтобы вы показали нам их тела, – сказал майор Вагеман. – Надеюсь, вы не откажетесь сделать это?

И вдруг Вальтер Гасснер заплакал, размазывая слезы по щекам. Он был не в силах вымолвить ни слова.

– Где они? – спросил майор Вагеман.

Вместо Вальтера ответил Макс:

– Дети похоронены на кладбище Святого Павла.

Все, кто был в гостиной, разом повернули головы к Максу.

– Они умерли при рождении пять лет назад, – пояснил Макс.

– Убийца! – снова завопила Анна Гасснер, обернувшись к своему мужу.

И все увидели мелькнувшее в ее взгляде бешенство.

Цюрих

Четверг, 4 декабря – 20.00

Холодная зимняя ночь наступила сразу, погасив едва занявшиеся коротенькие сумерки. Мягкой белой пудрой, тотчас подхватываемой ветром и разносимой по улицам города, посыпался снег. В административном здании «Роффа и сыновей» освещенные окна опустевших кабинетов плыли в темноте, словно многочисленные бледно-желтые луны.

Элизабет допоздна засиделась в своем кабинете, так как Рис уехал в Женеву на совещание и она с минуты на минуту ждала его возвращения. Ей не терпелось увидеть его поскорее. Все уже давно разъехались по домам. Тревожное состояние, охватившее Элизабет, не позволяло ей сосредоточиться на работе. Вальтер и Анна никак не выходили у нее из головы. Она вспомнила, как впервые увидела Вальтера, по-мальчишески стройного, красивого и по уши влюбленного в Анну или игравшего роль влюбленного. Как бы там ни было, с трудом верилось, что Вальтер был повинен во всех тех чудовищных бедах, которые обрушились на концерн. Ей было ужасно жаль Анну. Несколько раз она пыталась дозвониться до нее, но никто не брал трубку. Надо будет обязательно слетать в Берлин и хоть как-то ее успокоить. Неожиданно зазвонил телефон. Она вздрогнула и быстро сняла трубку. На другом конце провода зазвучал голос Алека, и Элизабет страшно ему обрадовалась.

– Слышала о Вальтере? – спросил Алек.

– Да. Ужасно. Даже поверить не могу.

– А ты и не верь, Элизабет.

Ей показалось, что она ослышалась.

– Что?

– Не верь. Вальтер ни в чем не виноват.

– Но полиция утверждает...

– Они ошибаются. Вальтера мы с Сэмом проверили первым. С ним все в порядке. Он вовсе не тот, кого мы ищем.

Элизабет в замешательстве уставилась на телефонный аппарат. Он не тот, кого мы ищем.

– Я... мне... не понимаю, о чем ты, Алек? – запинаясь сказала она.

– Не хотелось бы мне говорить об этом по телефону, – нерешительно начал Алек, – но никак не мог улучить минутку, чтобы поговорить с тобой наедине.

– Поговорить со мной наедине? О чем? – спросила Элизабет.

– В течение последнего года, – сказал Алек, – кто-то саботировал концерн. На одном из наших заводов в Южной Америке произошел взрыв, затем были выкрадены патенты, каким-то образом оказались ошибочно промаркированы ядовитые лекарства. Всего не перечесть. Я пошел к Сэму и предложил нанять сыщика со стороны, чтобы провести независимое расследование и узнать, кто за всем этим стоит. Мы договорились ни с кем это не обсуждать.

Время, казалось, остановилось, и земля прекратила свой бег, все это она слышала раньше. До нее долетал смысл слов, произносимых Алеком, но в ушах звучал голос Риса, говорившего: «...кто-то целенаправленно и упорно саботировал „Роффа и сыновей“. Делалось это весьма хитроумно и на поверку выглядело как цепь случайных инцидентов. Но мне показалось, что за всем этим просматривается определенная система, и я поделился своими соображениями с Сэмом, и мы решили нанять частного сыщика для проведения независимого расследования».

Голос Алека в трубке продолжал:

– Они представили свой отчет, и Сэм захватил его с собой в Шамони. Мы обсуждали его с ним по телефону.

И снова в ушах Элизабет зазвучал голос Риса, говоривший: «...Сэм попросил меня приехать в Шамони, чтобы обсудить план... Мы решили, что, пока не найдем виновного, будем все держать в тайне».

Элизабет вдруг стало трудно дышать. Но когда она заговорила, попыталась голосом не выдать своего волнения.

– Алек, кто еще, кроме тебя и Сэма, знал о существовании отчета?

– Никто. В этом-то и основная загвоздка. Сэм считал, что тот, о ком шла речь в отчете, находится в высшем эшелоне власти в концерне.

Высший эшелон. А Рис не сказал мне, что был в Шамони, пока малютка инспектор не вынудил его сделать это.

Медленно, растягивая слова, словно их клещами вытягивали из нее, она задала ему мучивший ее вопрос:

– Мог Сэм рассказать об этом Рису?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

У Риса был только один способ узнать содержание отчета – выкрасть его. Вот что заставило его поехать в Шамони. И там убить Сэма. Элизабет уже не слушала, что говорит Алек. Шум в ушах заглушил его слова. У нее закружилась голова, и, охваченная внезапно нахлынувшим ужасом, она бросила трубку. В голове у нее все смешалось. В тот раз, перед аварией с джипом, она оставила Рису записку, что уезжает на Сардинию. В вечер аварии лифта Рис отсутствовал на заседании Совета, но объявился позже, когда они с Кэйт остались одни. Думаю, забегу вам помочь. А вскоре ушел. Ушел ли? Ее бил озноб. Здесь какая-то ошибка. Не может быть, чтобы это был Рис! Нет! Все в ней протестовало против этого.