Золото мертвых - Андрей Александрович Васильев

— Какое утро, Швецов? — повертела она пальцем у виска. — Пять часов, скоро вечер! Тебе меньше надо общаться с вурдалачьим племенем, ты уже совсем как они стал. Днем спишь, ночью где-то шляешься.

— Чего сразу «где-то»? — возмутился я и прошлепал на кухню, где припал к носику чайника, вливая в себя воду. — Уффф, хорошо. Я, мон анж, делами занимался. Нашими делами, отдельно замечу. А это у тебя что? Это мне? Завтрак?

— Это? — она показала мне бумажный пакет. — Нет, не тебе.

Ведьма стукнула носком черной лакированной туфельки в дверцу, которая закрывала пространство под раковиной.

— Эй, борода, открывай, я тебе подарок принесла. Давай мириться.

Дверца скрипнула, оттуда показалось лицо Анисия Фомича.

— Мы и не ссорились, ведьма. И ничего мне от тебя не надо!

— Даже вот этого дивного печева не желаешь? — присев на корточки, показала она подъездному пакет. — Свежего, ароматного, только-только приготовленного!

— Спасибо, конечно, но за хозяйку в дому сем я тебя все одно не приму, так и знай. — Анисий Фомич цапнул тару со снедью лапой, свирепо зыркнул на Воронецкую и захлопнул дверь.

— Да не очень-то и хотелось, — серебристо рассмеялась Стелла. — Главное — не мешай.

«Бу! Бу-бу-бубу-бу!» — раздалось из-под раковины. То ли он чего ей пообещал, то ли, наоборот, отказал в просьбе — не поймешь.

— А вот это — тебе, — показала мне ведьма одежный чехол. — Ну-ка…

Я зевнул, потрепал ее по щеке, вытянул из пачки, лежащей на столе, сигарету и отправился на балкон. Натощак курить вредно, но есть совершенно не хотелось.

Само собой, уже через минуту Стелла там нарисовалась, причем на ладони у нее лежала подвеска, которую я нынче ночью с таким трудом добыл и по приходе домой бросил на кухонный стол.

— Ты сделал это! — ткнула она мне под нос ее. — Сделал! И опять, скотина такая, мне ничего не сказал!

— А зачем? — меланхолично осведомился у нее я. — Ты что, со мной на кладбище пошла бы, в гости к тамошнему Хозяину?

— Нет! — сразу же ответила ведьма. — Ни за какие коврижки! Для такой, как я, это почти наверняка билет в один конец.

— Ну вот, — выпустил колечко дыма я. — И чего мне тогда тебя дергать?

— Отдел помог? — жадно спросила Стелла. — Да? Да! Ну и куда ты без меня, Швецов? Это моя идея была, моя! Сделать любой может, а вот придумать — далеко не каждый.

— Вот ведь, — протянул я. — Как мне вообще удалось до таких лет без твоих советов дотянуть?

— Понятия не имею, — без тени иронии произнесла Воронецкая. — Слушай, а Хозяин кладбища реально страшный донельзя? Мне кое-что про них подруга рассказывала, она раз умруна издалека видела. Не поверишь — чуть не писалась со страху только от одних воспоминаний.

Я будто снова увидел черную высоченную фигуру, красные огоньки глаз под капюшоном, сияющую багровым светом разверстую могилу за его спиной. Подругу Стеллы можно понять, это и в самом деле не самая светлая страница в книге моей жизни.

— Страшный, — коротко ответил я ведьме. — Но умный. И на этом все, больше ничего не расскажу, не проси.

— Ну и не надо. — Та подбросила подвеску на ладони. — Так себе поделка, с перстнем не сравнить. Вот там есть мощь, чувствуется скрытое в нем время, а это ширпотреб какой-то.

— Руки фу. — Я забрал у нее украшение. — Не нравится — не трогай. И вообще — вещь хозяина любит.

Я вернулся в комнату, положил подвеску на столик и снова бухнулся в кровать.

— Ты чего разлегся? — Ведьма, разумеется, на балконе не осталась. — Валера, я тебе русским языком говорю — уже пять дня! Нам назначено на семь вечера, так что времени в обрез! Пока ты побреешься, пока соберешься, пока мы во всех пробках отстоим! Вставай уже!

Ведьма была чудо как хороша сейчас, со своими упертыми в бока руками, со сверкающими почти неподдельным гневом глазами и с железной уверенностью в том, что на этом свете все случится так, как захочет она.

— Отвали, моя черешня, — пробурчал я, поворачиваясь к стене. — Сказано же — никуда я не поеду.

— Поедешь. — Меня затрясли за плечо, пару раз ущипнули, а после поцеловали в щеку, прильнув всем телом к моей спине. — Валера, нельзя не ехать! Маму обидишь, а она у тебя чудо что за женщина! Она тебя очень-очень любит, уж ты мне поверь. Она, между прочим, какие-то хот-доги тебе аж из Америки заказала, из Нью-Йорка. Вообще это секретная тайна, и я дала слово ее не раскрывать, но если надо пойти на этот грех, чтобы достучаться до твоей совести, то, наверное, можно это сделать.

Хот-доги из Нью-Йорка. Надо же, мама помнит, как я тогда, на Манхеттене, шесть штук в один присест умял, так они мне понравились. И потом я еще несколько раз ее туда таскал, хоть она и не одобряла мое увлечение подобной едой. Но хот-доги там были и вправду чумовые, надо признать. Это у нас они просто булка с сосиской, а в Штатах хот-дог — это нечто большее, с чем их только ни делают.

Я как-то раз туда с Юлькой чуть не махнул только для того, чтобы еще раз их поесть, было такое. Но не получилось, моя приятельница сломала ногу, а без нее лететь было не то.

— Слушай, а тебе это все зачем? — Я повернулся к Стелле, осознавая, что она таки добилась своего. Та, в свою очередь, похоже, все немедленно поняла, и тут же трогательно пристроила мне голову на плечо. — Серьезно? Вот — зачем?

— Не знаю. — Воронецкая провела ноготком по моей щеке. — Я хоть и ведьма, но женщина, не всегда могу сказать, зачем что делаю. Валер, давай уже, померь костюм. По всему, должен быть в самый раз, но мало ли? Я его все-таки почти час выбирала!

— Костюм? — я кинул взгляд на одежный чехол. — Да ты шутишь!

— Извини, но мы идем к твоей маме вместе. — В голосе ведьмы брякнула сталь. — И выглядеть должны так, чтобы она радовалась, глядя на нас. А те тряпки, что висят в твоем шкафу — это, прости, такое… Ну ты понял.

Что примечательно — в чехле, на дне, еще и деньги обнаружились, несколько плотных массивных блоков крупных купюр, стянутых резинками.

— Совсем забыла, — щелкнула пальцами Воронецкая. — Сделка прошла, и, на мой взгляд, расторговались мы довольно успешно. Свою долю я уже изъяла, это все твое.

Ого. Это сколько же здесь? На глазок — приличная сумма. Настолько, что страшновато ее в квартире оставлять.