Магия шипов - Маргарет Роджерсон

Опираясь на руки по обе стороны от нее, Натаниэль жадно разглядывал ее. Его губы вспыхнули алым, распущенные взъерошенные волосы отбрасывали тени на тонкие черты лица. Элизабет рассеянно подумала, что ему придется постричься или убирать их назад, как это делал Сайлас.

Он перенес вес на одну руку, а другой потянулся к поясу ее халата. Ощущая ком в горле, Элизабет кивнула. Она смотрела, как Натаниэль ловко развязывает узел всего одной рукой и с осторожностью распахивает полы. Бледно-кремовый шелк ее ночной сорочки переливался в сиянии свечи. Учащенное дыхание, вздымающаяся грудь, приятное щекотание кружева и лоснящаяся к телу ткань – все эти чувства обострились во сто крат.

– Я сражалась с малефиктом в одной ночной сорочке, – еле слышно прошептала она.

– В таком случае, – отозвался Натаниэль, – думаю, у меня нет никаких шансов.

Элизабет не могла понять, шутит ли он. Выражение его лица было каким-то страдальческим. Она положила руки ему на плечи. Трепет возбуждения разлился по ее телу подобно звукам музыки, когда она притянула его к себе.

На этот раз, когда первый порыв прошел, их поцелуи были нежными и робкими. Натаниэль прикасался ладонями к ее лицу и гладил волосы. Затем его рука скользнула вниз, к талии, а пальцы смяли шелковую ткань. Ее кожа была так чувствительна к его прикосновениям, что Элизабет с удивлением поняла, что дрожит от удовольствия. Лоснящаяся ткань сорочки так плотно прилегала к телу, что девушка чувствовала себя, словно осталась совсем без одежды. Все ее внимание сосредоточилось на их жарком дыхании, на его руке, опустившейся на ее бедро, на движении мышц его спины, когда она плавно касалась пальцами его плеч, восхищаясь их силой и тем, как сливаются их тела. Словно они созданы друг для друга. Повернув голову, чтобы позволить ему покрыть поцелуями свою шею, Элизабет ощутила прохладное дуновение ночного воздуха от окна. Огни города мерцали сквозь узоры инея на стекле.

Время словно замедлилось. Дрожащее пламя свеч, отражавшееся в оконном стекле, застыло. Искрящиеся хлопья снега замерли в воздухе. Элизабет не понимала, было ли это очередной магией Натаниэля или волшебством совсем иного рода.

Неистовое удовольствие резкой волной накрыло все ее тело. Элизабет чувствовала, что готова выпрыгнуть в окно и взлететь, воспарив высоко над крышами, не ощущая холода. Она прикрыла глаза и вцепилась в спину Натаниэля, потерявшись в захлестнувшем ее наслаждении от прикосновений его губ к коже.

В дверь постучали.

Щеки Элизабет вспыхнули огнем, и оба вскочили. До этой минуты дверь была открыта. Должно быть, Сайлас в какой-то момент прикрыл ее, поэтому ей оставалось только догадываться, что он мог увидеть.

– Все в порядке, – сказала она, набрасывая халат на плечи.

Дверь со скрипом отворилась. Как обычно, лицо Сайласа не отражало ни намека на эмоции. Она тут же почувствовала себя очень глупо за то, что вообразила, будто после многовековой жизни среди людей их с Натаниэлем поведение могло его удивить.

– Господин, – обратился он. – Мисс Скривнер. Простите, что отвлекаю, но вам следует сейчас же пройти со мной. С «Дьявольским Кодексом» что-то происходит.

На долю секунды Элизабет застыла, в ее ушах звоном отдавались слова Сайласа. Затем она вскочила, так поспешно бросившись к своему мечу, стоявшему в углу, что чуть не опрокинула кресло, и решительно вышла за дверь.

Ее глаза наполнились слезами, и она закашлялась. Весь коридор заволокло дымкой. Дойдя до лестницы, девушка увидела дым, вздымавшийся маслянистыми облаками с самого фойе. Кислый, ни с чем не сравнимый запах горелой кожи ударил ей в нос. Сайлас и Натаниэль следовали за ней вниз по лестнице.

– Никто ничего не проливал на Кодекс? – прокричала Элизабет через плечо, прокручивая в голове все принятые ими меры предосторожности. С той ночи, когда он превратился в малефикта, она позаботилась о том, чтобы поблизости не находилось ни одной свечи. Возможно, одно из зелий в кабинете взорвалось или сработал какой-то магический артефакт…

– Нет, мисс, – ответил Сайлас. – До этого момента все было в порядке.

У Элизабет скрутило желудок. Если с их стороны Кодексу не был нанесен никакой вред, то это могло означать лишь одно.

Эшкрофт нашел путь внутрь.

Добравшись до кабинета, Элизабет опешила. Прищурившись, она всмотрелась в дым, наполнивший комнату. Кровь похолодела в ее жилах от развернувшейся перед глазами картины. Кодекс завис в воздухе в нескольких сантиметрах от стола Натаниэля. Его раскрытые веером страницы вывернулись под таким безобразным углом, что корешок, казалось, вот-вот разломится пополам. Вдоль страниц танцевали тлеющие угольки, а кожаная обложка гримуара пузырилась, словно кипящая смола.

Натаниэль возник рядом с ней, подвернув рубашку и прижав ее к носу, чтобы не вдыхать дым.

– Кажется, он сильно мучается.

Это было именно то, чего боялась Элизабет.

– Я должна попасть внутрь, – сказала она, направляясь к гримуару.

Чародей поймал ее руку.

– Подожди. Мы не знаем, что происходит. Ты можешь застрять там.

Его лицо побледнело. Сожаление словно лезвием пронзило ее. Она отдала бы что угодно, чтобы повернуть время вспять и вновь оказаться с ним наверху, не зная обо всех этих неприятностях.

– Ты прав, но у нас нет другого выбора. Если Эшкрофт мучает Прендергаста, я должна остановить его или как минимум попытаться.

Он открыл рот, чтобы возразить, но она не услышала последнюю фразу. Элизабет уже дотянулась до Кодекса и ухватилась за него. Обложка обжигала, как раскаленное железо, даже сквозь повязку, и мир резко завертелся перед ее глазами.

Девушка появилась в мастерской Прендергаста, поскользнувшись и чуть не упав на мокром дощатом полу. Комната выглядела так, словно пережила землетрясение. В одном ее конце лежал перевернутый на бок стол, потолочные балки сплошь покрывали трещины и сколы. Все измерение сотрясла дрожь, от которой банки попадали с перекошенных полок и разлетелись на множество осколков, разлив по полу свое отвратительное содержимое.

В этот раз она переместилась не одна. Натаниэль держал ее за руку. Позади него стоял Сайлас, ухватившись, в свою очередь, за его запястье. Они обменялись взглядами. Либо Прендергаст намеренно впустил их, либо он был уже не в состоянии охранять это место.

– О, великолепно, – слабо произнес Прендергаст. – Еще посетители. Простите, что не встаю и не предлагаю вам чай.

Он лежал, съежившись, на полу между накренившимися полками, словно кто-то швырнул его туда как старую ненужную газету. Элизабет бросилась к нему. Его бледно-желтое лицо исказила боль.

– Что произошло? – спросила она. – Где Эшкрофт?

Прендергаст разразился приступом кашля. Когда ему стало легче, он выдохнул.

– Вы упустили его. У нас с ним состоялась чудная беседа.