Гиллеспи и я - Джейн Харрис

К концу дня Эйчисон попросил зачитать заявления Белль и Шлуттерхозе. Белль ограничилась тем, что подтвердила свою личность и ничего не сказала в ответ на обвинения. В отличие от нее, Ганс говорил много и охотно. Судья сообщил присяжным, что заявление содержит ответы на вопросы, заданные окружным прокурором или младшим шерифом, и что из текста удалены бранные слова. Чтобы пролить свет на последующие события в суде, я привожу документ полностью. Разумеется, я могла бы предварить эту клевету тысячей опровержений, однако решила процитировать ее без комментариев. Читатель с первого взгляда поймет, сколько там чепухи.

Заявление заключенного

Составлено в Глазго восемнадцатого ноября тысяча восемьсот восемьдесят девятого года в присутствии Уолтера Спенса, младшего шерифа ланкаширского. Заключенный, будучи должным образом предупрежден и допрошен, заявляет:

Меня зовут Ганс Шлуттерхозе. Я украл девочку, но не убивал ее. Был несчастный случай. Это не я придумал ее украсть. Мы бы позаботились о ней. Боже правый, мы собирались подержать ее у себя одну ночь.

Мне тридцать шесть лет. Я живу со своей женой Белль в доме номер восемь на Коулхилл-стрит, Глазго. Моя жена ни в чем не замешана, ни в чем.

Я родился в Германии, в Бремене, и живу в Глазго семь лет. Впервые я приехал в Лондон в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, в возрасте тридцати трех лет. В Глазго я переехал в тысяча восемьсот восемьдесят третьем. Сейчас я безработный. В последний раз я работал около полугода назад, на винокурне «Лох Катрин» в Камлахи. Я был разнорабочим, в основном таскал бочки. Ужасное занятие. Я работал там два или три месяца, точно не помню. Мне мало платили, и я часто болел.

Я забрал девочку в первую субботу мая. Не помню, какое было число. Мне показали календарь, и я могу подтвердить, что было четвертое мая. Для начала я пошел на Квинс-Кресент, чтобы осмотреться. Я имею в виду разведать обстановку. Мне велели сначала разведать обстановку, а девочку украсть через одну-две недели, когда все будет готово.

Я пришел в Вудсайд около половины третьего. Сестры Гиллеспи играли в парке. На дороге вокруг парка никого не было. Я понял, что настал удачный момент, можно забрать девочку, и никто не увидит. Мы могли украсть ее, донести на руках до «Гранд-отеля», а там взять кэб.

То есть это я мог ее забрать. Я был один. Моей жены там не было. Она была дома. Она ничего не знала. Я отказываюсь продолжать.

Я подошел к ограде и дал сестре денег. Я попросил ее что-то купить в лавке. Я дал ей шиллинг. Не помню, что я попросил купить. Может, чай. Она убежала. Тогда я сказал Роуз, что мать ждет ее в лавке и мы купим ей мороженое. Она взяла меня за руку и пошла за мной. Но она шла очень медленно. Тогда я взял ее на руки и понес по Уэст-Принцес-стрит.

Все было хорошо, пока я не вышел на большую улицу, Сент-Джордж. Я переходил дорогу и неожиданно упал. Меня сбила конка. Кучер ехал слишком быстро. Лошади налетели на меня внезапно. Я не виноват. Я не удержал девочку, и она упала. Отлетела недалеко, футов на десять, наверное. Я не желал ей зла, во всем виноват кучер. Он спрыгнул, и к нам бросились люди. Я схватил девочку и убежал с ней по улице.

Мне показали карту, и я подтверждаю, что побежал по Шемрок-стрит. Девочка была у меня на руках. Когда люди остались позади, я осмотрел ее и увидел кровь на голове и спине. Немного крови. Должно быть, она ударилась головой, когда упала. По-моему, там были булыжники. Я намотал ее голову курткой, чтобы остановить кровь, и пошел дальше, потом взял кэб на Кембридж-стрит. В кэбе она уснула.

Мы поехали ко мне домой на Коулхилл-стрит. Когда я зашел в дом, девочка еще спала. Белль не вернулась, и я положил девочку на постель. Куртку я подкладывал ей под голову, вместо подушки. У девочки немного текла кровь. Я сел, а потом уснул, потому что очень устал. Моя жена пришла примерно через час. Не знаю, где она была. У нее своя жизнь. Она вошла, посмотрела на Роуз и сказала мне, что девочка умерла. Сначала я не верил ей и пытался будить девочку. Но она умерла, бедная крошка. О боже, я не желал ей зла. Простите меня, я не могу больше говорить.

Я готов продолжать. Когда мы поняли, что девочка мертва, моя жена очень огорчилась. Я укрыл тело газетой, чтобы спрятать, но не мог успокоить Белль. Тогда я положил девочку в сундук, чтобы убрать из виду. Моя жена не хотела быть в комнате с телом, и мы ушли. Сначала мы ходили в «Домовину» на Уайтгрейв-стрит, но там тесно и нельзя поговорить наедине, и мы пошли в «Макгвайр». Это большой трактир, и нас там не очень знают, и можно поговорить.

Конечно, моя жена очень удивилась, потому что ничего не знала о девочке, потому что она ни в чем не виновата. Что она говорит? Что она сказала? Лучше пусть закроет рот. (Заключенный перешел на немецкий.)

Я готов продолжать. Мы немного выпили, чтобы успокоить нервы. Мы очень огорчались. Наверное, девочка разбила голову, когда упала, но я не мог ничего сделать. Я был в потрясении. Я сказал жене, что пойду в полицию и скажу правду, но она не хотела остаться одна. Тогда мы решили уехать в Америку. Я знал, что надо много денег, чтобы жить хорошо, и если девочка умерла, я решил требовать выкуп у ее отца художника. Я написал ему письмо и платил мальчику, чтобы он отнес его в Вудсайд. Просто мальчику с улицы. Я платил ему один шиллинг за письмо и два шиллинга, чтобы он молчал. Больше я его не видел.

Мне показали письмо, на нем номер один, и я узнаю свой почерк. Это я написал его и послал мистеру Гиллеспи.

Утром после того, как девочка умерла, моя жена уходила около десяти часов. Она не хотела быть дома с телом. Она уходила, пока тело здесь, но мне надо было ждать ночи, чтобы его спрятать. Когда моя жена ушла, я слышал стук и открыл дверь. Это была леди, которая заплатила мне, чтобы я украл девочку. Она знала, где я живу… не помню, откуда. Наверное, я ей сказал. Больше ей никто не говорил.

Она стояла на лестнице. Она отказалась зайти, потому что думала, что девочка у меня, и говорила шепотом. Она сказала, что Роуз пропала, и спросила, если я ее украл и написал письмо о выкупе. Я объяснил, что спешил, потому что на улице было тихо и была хорошая возможность. Леди стала грустная. Она сказала, что нельзя держать ребенка дома. Она хотела знать, зачем я ее не послушал и не снял хорошую комнату. Она сказала, я сделал плохо. Я должен был вернуть Роуз в Вудсайд сразу и оставить на углу, чтобы она пошла домой.

Тогда я сказал, что девочка умерла. Я объяснил про несчастный случай и что она ударилась головой о землю. Сначала леди мне не поверила. Тогда я позвал ее зайти и открыл сундук. Когда леди увидела девочку, у нее сделалось белое лицо, и она села на пол. Она держалась за голову вот так (заключенный показал жестом). Я думал, она упадала в обморок. Через несколько минут она встала. Я испугался, что она меня побьет. Она говорила ужасные грубые вещи, а потом ушла, но через двадцать минут вернулась. Она сердилась, хотя я сказал про несчастный случай. Она сказала мне убрать тело, закопать глубоко, где-то за городом. Она сказала никому не говорить ни слова. Я сказал, чтобы она не волновалась, мы с Белль поедем в Америку. Она сказала «Полагаю, вам нужны деньги», а я сказал, что мы получим выкуп. Тогда она опять сердилась, потому что не велела требовать выкуп. Ее план был не такой. Она сказала больше не писать мистеру Гиллеспи и что она даст мне деньги. Мы договорились встретиться через несколько дней, и она даст мне больше денег. Потом она ушла.