Власть над властью - Юрий Мухин

Так, если командиром экипажа самолета является про­фессионал, то профессионал должен быть и во главе страны. Эта мысль должна, казалось бы, отпугнуть от исполнитель­ной власти всех, кто не имеет отношения к власти, к управ­лению. Но мы видим противоположное явление. Люди, не имеющие ни малейшего опыта организации чего-либо, ана­лиза работы государственных учреждений, не руководившие никогда даже бригадой, становятся министрами, используя для достижения желанных должностей самые подлые прие­мы. Так, чтобы занять должность президента Литвы, музы­канту Ландсбергису пришлось в свое время перенять прие­мы и идеологию немецких нацистов, но ведь у него не было опыта Гитлера, который к моменту занятия поста рейхсканц­лера уже 15 лет руководил мощнейшим движением, кото­рое он же и организовал.

В обществе есть специалисты, которые в силу специфи­ки своей профессии весьма далеки от вопросов управления. Это ученые. Специфика их работы такова, что они не все­гда разбираются в общих вопросах даже своей собственной науки, так как занимаются очень тонкими подробностями ее. Скажем, доктор наук, академик, выдающийся специалист в области теории полетов, всю жизнь изучавший тонкости движения летательных аппаратов, под страхом смерти не сядет за штурвал реального, даже на основе его идей скон­струированного самолета.

Так что же влечет этих людей к исполнительной власти? Надо думать, что в первую очередь надежда добиться славы. То, что слава занимает главенствующее место в стремлениях к власти абсолютно некомпетентных людей, подтверждают примеры действительно ученых, таких, как Сахаров.

Мне кажется, что у Сахарова, возможно, был с юности ду­шевный шрам, комплекс неполноценности, проступок, кото­рый он не мог себе простить всю жизнь и чувствовал себя из-за этого униженно перед другими людьми. Причиной это­го могла быть его трусость во время войны. Он окончил ин­ститут в тылу в середине войны и стал инженером по про­фессии, которая в военное время не требовалась. У него был один путь — курсы офицеров и фронт, но он его не выбрал. До самого конца войны он пробыл в тылу. Его сверстники вернулись с фронта (вернулось всего 2—3%) с орденами, они были защитниками Родины, их любили женщины, их рассказами восхищались девушки. А что Сахаров мог рас­сказать о войне? То, что он работал учетчиком в женской бригаде на лесоповале?

Он попал в атомный проект Берии и действительно ра­ботал упорно и хорошо, и у него была заслуженная слава физика, даже внешние атрибуты славы — три Звезды Героя Труда! Но об этом никто не знал, никто этим не восхищался: ведь Сахаров был засекречен! Он жил, как при коммунизме, Берия заботился о том, чтобы у него было все, что можно пожелать. Говорят, что Сахаров боялся заболеть и был на­столько капризен, что даже соленую рыбу ему подогревали, чтобы он не простудился. Все было, а славы, узнавания на улице, толп восторженных поклонников не было!

И вот появился Сахаров-политик. Примитивный, как на­бедренная повязка. Он ничего не знал о реальной жизни, так как и его профессия отвлечена от нее, и жил он изоли­рованно. Начав искать славу там, где он не способен был ее найти, он потерял присущую ученому логику, стал от­кровенно подл в попытках обосновать свои высказывания, перестал стесняться клеветы. Но, главное, он предстал пе­ред гражданами своей страны совершенным глупцом и уже не понимал этого. На Съезде народных депутатов он читал свое гениальное творение — «Декрет о власти» (о том, чем мы сейчас занимаемся). Стоит вдуматься в то, что написал этот апологет перестройки:

ДЕКРЕТ О ВЛАСТИ

Исходя из принципов народовластия, Съезд народных депутатов заявляет:

1. Статья 6 Конституции отменяется.

2. Принятие Законов СССР является исключительным правом Съезда народных депутатов СССР. На территории союзной республики Законы СССР приобретают юридиче­скую силу после утверждения высшим законодательным ор­ганом союзной республики.

Рассмотрим пункт 2. Так как СССР не имеет территории, его территория — это территории союзных республик, то за­коны СССР, принятые Съездом народных депутатов СССР по этому декрету, не действуют в СССР, поскольку главным условием их действия является утверждение в союзной рес­публике. Такой декрет равносилен тому, что для подтвержде­ния власти командующего армией заявить, что его прика­зы исполняются полками только после того, как командиры полков их утвердят. Это нелепо, это свидетельствует о пол­ном непонимании даже элементарных основ жизни.

Вот и спросите: что надо было Сахарову в политике, в делах, в которых он абсолютно не разбирался, но в которые лез с академической настойчивостью?

Но не для всех слава — главная забота. Для многих важ­но нечто попроще, попрозаичнее — деньги. Ведь все нало­ги, все бюджетные поступления — до половины всего соз­даваемого народом богатства — поступают в распоряжение чиновников исполнительной власти. А эти чиновники де­лать деньги лично для себя могут весьма разнообразными способами: помог дельцу получить выгодный заказ от госу­дарства, заключить выгодную сделку, и делец сам принесет деньги. Поэтому борьба нынешних партий за власть — это, по сути, борьба за деньги, отнимаемые у народа.

То, что Ельцин растоптал Конституцию России, разогнал Верховный Совет и расстрелял тех граждан России, кото­рые пытались защитить хотя бы видимость демократии, уже само по себе преступление, но совсем зловеще это выглядит, если учесть, что огонь танков фактически утверждал право исполнительной власти воровать. Ведь были уничтожены и документы, собранные Руцким и подтверждающие факты воровства российских перестройщиков. В истории русской армии было всякое, расстреливала она и народ, но чтобы это делалось в утверждение прав правительства обворовать народ — такого никогда не было. Арест Руцкого лишил его возможности доказать, что Гайдар, Шумейко, Полторанин и другие — воры, но быстрый уход этих деятелей из прави­тельства России под защиту депутатской неприкосновенно­сти не свидетельствовал об их моральной чистоте.

Подводя итоги, можно сказать, что надо уяснить депута­там законодательной власти, прежде чем формировать ис­полнительную власть.

Во-первых, ее нужно комплектовать профессионалами.

Во-вторых, сама исполнительная власть уязвима, так как к ней за деньгами и славой стремятся политические прохо­димцы и просто проходимцы.

Чтобы принять решение, в каком виде создать исполни­тельную власть, представим ее как единое целое, не рассмат­ривая пути делократизации внутри ее. (Мы уже рассмотре­ли путь делократизации управления экономикой, невелики отличия и для других областей.) Рассмотрим сначала, как делократизировать деятельность ее главы, а он осуществит делократизации деятельности всех нижестоящих чиновни­ков тем способом, который выберет.

Путь делократизации — определить Дело и найти спо­собы, при которых Дело само будет поощрять и наказы­вать исполнителя, — в данном случае следует рассматривать шире. Для главы исполнительной власти невозможно назна­чить ни достаточного материального поощрения за его ра­боту, ни достаточного наказания. Даже если назначить ему 10 миллионов долларов в год поощрения, то какая-нибудь фирма «Локхид» попытается купить его за 100 миллионов. Какое материальное поощрение можно назначить Сталину за выигранную войну, которая прервала 20-летнюю циклич­ность войн и оставила свободными сотни миллионов совет­ских граждан, избавила их от каннибальских планов Гитлера сократить численность славянского населения? А какое на­казание ему назначить за упущения, при которых его су­дебная бюрократия во имя отчета уничтожила тысячи гра­ждан под видом борьбы с врагами народа — расстрелять, распять, сжечь на костре? А разве этим поднимешь из мо­гил невинно убитых?