Друзья до смерти - Неле Нойхаус

Темноту освещали фонари пожарной команды и голубые мигалки. Прошел час, прежде чем пожарная команда Швальбаха смогла извлечь совершенно разбитую машину и угонщика из-под груды покореженного металла и стекла. Кабина сохранилась, только моторный отсек впечатался внутрь автомобиля.

— Он жив, — сообщил старший пожарный Боденштайну и Пии Кирххоф. — И даже в сознании, как ни странно.

— Не получилось у него уйти красиво, — зло заметил Боденштайн. — Для этого нужен полный бак бензина, а не машина с дизельным двигателем.

Наконец санитары с помощью пожарных достали тяжелораненого Тарека из-под обломков. Холл выглядел как поле боя. Несущая колонна была повреждена, и потребовалось укрепить ее, чтобы здание не рухнуло.

— Что с ним? — осведомился Боденштайн у врача «Скорой», снимавшего перепачканные кровью латексные перчатки. — Выживет?

— Ноги полностью раздроблены, — ответил медик. — Думаю, перелом позвоночника. Если выживет, думаю, ему придется привыкать к другой жизни.

— Ему в любом случае пришлось бы. Он способен говорить?

— Да, мы стабилизировали состояние, вкололи обезболивающее. А что?

— Просто я его сейчас арестую.

Боденштайн подошел к машине «Скорой помощи». Тарек Фидлер лежал на носилках с открытыми глазами; увидев Боденштайна, он усмехнулся.

— Я — повелитель жизни и смерти, — насмешливо произнес он. — Мое имя войдет в историю.

— Самое большее, в полицейскую сводку, — холодно ответил Боденштайн.

— Обо мне будут кричать заголовки газет и расскажут в теленовостях. А когда-нибудь снимут фильм о моей жизни. — Тарек хрипло рассмеялся.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — возразил Боденштайн. — В инвалидной коляске и без ног срок отбывать еще менее весело, чем обычно. Вы, господин Фидлер, довольно жалкий обрубок. Завистливый, жаждущий славы неудачник.

Тарек перестал ухмыляться, в его глазах вспыхнула смертельная ярость. Боденштайн смотрел в бледное, заляпанное кровью лицо юноши, который жестоко и хладнокровно убил двоих человек, а других заставил испытать страдание, страх и боль.

— Я выпустил в Интернет самый разрушительный вирус всех времен, я… — проскрипел Тарек.

— Ерунда, — прервал Боденштайн. — До этого дело не дошло. Наши люди смогли все остановить благодаря Франьо. Лукас спокойно заработает еще кучу денег на «Двойной жизни». А вы — нет. Да в тюрьме деньги и не понадобятся. Вы проиграли свою жизнь, господин Фидлер. Два убийства, нанесение тяжких телесных повреждений…

— Как это тяжких телесных?

— Отец Лукаса жив. А вы будете совсем стариком, когда выйдете из тюрьмы.

Тарек уставился на Боденштайна лихорадочно горевшими глазами, лицо его исказилось. А потом вдруг рот юноши искривился, и он отвернулся.

— Да клал я на все, — прошептал он и закрыл глаза.

Остерман набирал на компьютере последние слова протокола признания Франьо Конради, за столом напротив с напряженным лицом дожидался Хеннинг Кирххоф. Оба мужчины вздохнули с облегчением, когда в кабинет вошли Боденштайн, Бенке, Катрин Фахингер и Пия. Остерман радостно обнял свою коллегу, потом настал черед Кирххофа. Все было отлично, оба дела раскрыты.

— Одного я все-таки не понимаю, — сказала Катрин Фахингер. — Почему Тарек выкинул тело Паули около зоопарка? Мы бы, может, и не распутали это дело, если бы нашли его в другом месте.

— Этого самозваного повелителя жизни и смерти сгубила жажда мести, — ответил Боденштайн с насмешкой. — Он хотел поставить под подозрение доктора Зандера или Лукаса, но не учел нашу проницательность.

— Нашу проницательность? — Пия наклонила голову набок и усмехнулась.

— Конечно! Мы ведь одна команда, — усмехнулся в ответ Боденштайн.

Хеннинг Кирххоф поджидал Пию у дверей, на его обычно совершенно невыразительном лице явно читалось облегчение.

— Я так рад, что с тобой ничего не случилось, — сказал он, когда она остановилась перед ним. — Мы уже боялись самого плохого.

— Мы? — ехидно переспросила Пия. — Ты и государственный прокурор Лоблих?

— Ах, брось! — Хеннинг замотал головой. — Это была досадная случайность. Срыв. Я хотел тебе объяснить, но ты не отвечала на звонки.

— Я на тебя не сержусь, — сказала Пия. — Я сама толкнула тебя в объятия Лоблих. Но меня ужасно разозлило, что ты выбрал именно мой стол, чтобы…

— Тише! — прервал ее Хеннинг.

Мимо проходил Кай Остерман.

— Как там рыбка, клюнула? — спросил он и подмигнул Пии.

— Думаю, он ждет меня внизу, — ответила Пия.

— Вот оно что! — Хеннинг изумленно поднял брови. — Я понял. Сегодня вечером мои услуги по уходу за пострадавшими тебе не понадобятся.

— Да, думаю, что не понадобятся, — засмеялась Пия. — Но я благодарна тебе за то, что приехал сюда. Я этого не забуду.

Боденштайн и Пия, облокотившись на изгородь загона, наблюдали за лошадьми. На террасе дома Пии Козима фон Боденштайн и все сотрудники угрозыска смотрели первый тайм четвертьфинала — Германия против Аргентины. Пия выдвинула маркизы и сделала салат. Остерман и Бенке принесли мясо и колбаски для гриля, Боденштайн обеспечил напитки.

На прошлой неделе наконец все дела были переданы в прокуратуру. Эстер Шмит придется ответить за поджог, введение в заблуждение полиции и обман страховой компании и заплатить довольно большие штрафы. Пия, недолго думая, забрала к себе в Биркенхоф собак, которых Эстер отправила перед поджогом в приют для животных к своей подруге. Здесь собаки смогут жить вместе, причем на воле, как они и привыкли. Тарека Фидлера, когда он выйдет из больницы, ожидает несколько судебных процессов. Прокуратура выдвинула против него обвинение в двух убийствах, нанесении тяжелых и опасных для жизни телесных повреждений, насильственном лишении свободы, порче имущества, угоне, оказании давления и много в чем еще. Франьо Конради ожидало обвинение в соучастии. Марайке Граф и Штефан Зибенлист тоже пострадали от деятельности Тарека: обоих выставили за дверь их супруги.

— Лукас звонил мне недавно, — сказала Пия своему шефу. — Завтра его отпускают из больницы, первое время он будет жить у Зандера. Его отец вышел из комы и даже узнал его.

— Слава богу! Парню действительно досталось.

— Вы все время считали его убийцей. Почему? У него же вообще никакого мотива не было. — Пия взглянула на Боденштайна.

Комиссар положил руку на верхнюю перекладину забора, продолжая разглядывать лошадей.

— Интуиция меня подвела, — сказал он. — Я должен был понять, что Лукас ни при чем. Но почему-то на него взъелся.

— С чувствами всегда так, — ответила Пия.

Первый тайм, похоже, закончился, потому что появился Франк Бенке в сопровождении четырех весьма довольных собак.