Третье откровение - Ральф Макинерни

Именно эта трагедия заронила семена католицизма в Хизер.

В монастыре цель жизни высвечивалась ослепительным лучом. Немногие земные годы, что отведены нам, лучше посвятить подготовке к вечности. Однако многие проводят жизнь в мелочных хлопотах, в суете, в заботах о мимолетном. Кажется, люди живут для того, чтобы скрыть в тумане смысл существования, забыть о том, что все наши радости и печали уйдут вместе с жизнью. Однажды на уроке философии преподаватель спросил студентов, что они думают о смерти. Самым честным ответом было: мы стараемся о ней не думать. И тогда профессор спросил, считают ли они в свете достижений современной медицины возможным появление лекарства от смерти. Большинство студентов воскликнули «да!». Словно бренность бытия — недуг, подвластный науке. Отодвинуть кончину, естественно, облегчить ее, но полностью искоренить? И Хизер поймала себя на том, что и ей приходила та же мысль. Но жизнерадостные монахини, у которых она сейчас поселилась, жили sub specie aeternitatis. Когда-то давно Хизер, наверное, нашла бы ужасным постоянное напоминание о том, что это слезная юдоль, что впереди нечто большее — единение с самим Богом. Но сейчас она со страхом думала, что когда-нибудь придется покинуть монастырь и вернуться к прежней жизни. Вспоминая свою молельню, она приходила к выводу, что это лишь жалкое подобие монастырского быта.

Или это искушение? Хизер не смела думать, что ее призвание — религия. Дома ждет работа в «Эмпедокле», отнимающая все время.

В библиотеке Хизер нашла книгу «Фатима словами Лусии», воспоминания единственной провидицы из Фатимы, оставшейся в живых, записанные, когда она постриглась в монахини и стала кармелиткой. Печатный текст сопровождался факсимиле оригинала, заверенного ее рукой. Читая, Хизер размышляла о том, как странно, что рукопись, открывавшая так называемые тайны Фатимы, в конце концов оказалась в «Эмпедокле», принесенная отцом Бренданом Кроу. Несомненно, именно ради этого документа человек, проникший в гостевой дом, убил ирландского священника, после чего, застигнутый врасплох, бежал, так и не получив искомого. Хизер забрала папку, спрятала ее в молельне, а потом отдала Винсенту Трэгеру. Тот положил ее в сейф у себя в кабинете. Преступник убил секретаршу Трэгера, взломал сейф и похитил послание. Где же оно теперь?

Но ужаснее всего была подделка, которую Габриэль Фауст купил на миллионы мистера Ханнана, а отец Трепанье обнародовал, использовав как оружие в необъявленном крестовом походе. В результате взорвался весь мир, напомнив Хизер безумие, бурлившее вокруг парижского монастыря, в котором разворачивалось действие «Диалогов кармелиток».

Вечером, когда Хизер была в часовне, к ней подошла мать-настоятельница и шепотом сообщила, что пришел посетитель. До этого женщина уже просила Хизер побеседовать с журналисткой, которая готовила материал о монастыре. Анджела ди Пиперно. Хизер сразу поняла, что девушка смотрит на суровую жизнь, избранную монахинями, с зачарованным ужасом.

— Вы послушница? — спросила Анджела у Хизер.

— Силы небесные, нет. Я здесь в гостях.

— Расскажите о себе.

От удивления Хизер удовлетворила ее просьбу.

Но сейчас в комнате для посетителей ждал Винсент Трэгер.

— Ты сбрил бороду.

— Понимаешь, Хизер, она чересчур походила на накладную. Отец Берк сказал, что его сестра Лора хочет побыстрее переправить тебя домой.

— А ты тоже вернешься?

Трэгер помолчал.

— Сначала я завершу здесь одно дело.

— Третья тайна?

— Да.

— Я подожду.

Трэгер задумался.

— В любом случае ты здесь в безопасности.

Винсент рассказал, что договорился обменять отчет, который когда-то написал для управления, на подлинный документ.

— Ты знаешь, у кого он сейчас? — спросила Хизер.

— Этот человек связался со мной.

— Кто он?

Трэгер отвел взгляд, словно пытаясь подобрать слова.

— Убийца. Бывший советский агент.

— Убийца.

Он кивнул.

— Во-первых, он убил отца Кроу. Во-вторых, Беатрис, мою секретаршу.

— Боже милосердный. Винсент, будь осторожен!

— Я имею дело с аккуратным человеком.

— Во имя всего святого, зачем ему нужно послание?

— Ему нужно то, что есть у меня. Мы поменяемся.

— И мы вернемся домой?

— Надеюсь, когда докажем, что отец Трепанье опубликовал фальшивку, все быстро уляжется.

— Скоро вы совершите обмен? — спросила она.

— Я жду известий.

— Благослови тебя Бог, Винсент.

Похоже, Трэгер изумился этим словами. Сама Хизер удивилась, когда их произнесла. От частого употребления они потеряли смысл, став чем-то вроде «до свидания». Из разговоров с Винсентом, когда тот скрывался у нее дома, она получила определенное понятие о жизни Трэгера. Неужели Винсент такой же, как тот, с кем ему предстоит встретиться? И он тоже убивал?

Дойдя до дверей, Хизер взглядом проводила Винсента до собора. По площади Святого Петра никак скажешь, что Ватикан на самом деле холм, один из семи, на которых стоит Рим. Зато об этом напоминали крутые дорожки, огороженные стенами, и долгий подъем к дому Святой Марфы.

Стоя на улице, Хизер достала сотовый телефон и позвонила Лоре. В Нью-Гемпшире еще было утро.

— Хизер, все так плохо, как показывают по телевизору? — спросила Лора.

— Меня переселили в монастырь в Ватикане, тут тихо и спокойно.

— Хизер, мистер Ханнан очень за тебя переживает. Он чувствует вину за то, что отпустил тебя в Рим.

— Пусть не беспокоится, Лора. У меня все в порядке.

— А как дела у Винсента Трэгера?

— Мы с ним только что расстались.

— Только не говори, что он тоже живет в монастыре.

— Ну, это уж вряд ли.

На заднем плане послышались чьи-то голоса. Лора прикрыла трубку, обращаясь к кому-то, затем сказала:

— Мистер Ханнан хочет с тобой поговорить.

— Хизер, я хочу, чтобы вы вернулись сюда, — властно объявил Игнатий Ханнан.

— Я обязательно вернусь, но чуть попозже.

— По какой причине? — допытывался босс.

Хизер решила рассказать кое-что из того, что узнала от Винсента. Повисло молчание, словно Ханнан переваривал услышанное.

— Я вылетаю в Рим, — наконец решительно произнес он.

— Вы думаете, это разумно?

— Я поступил неразумно, отправив туда вас. Разумеется, я даже представить не мог, что начнется такое.

— Вы тут ни при чем.

Теперь уже Ханнан заговорил, прикрывая трубку ладонью. Затем снова обратился к ней: