Это не то, что я хотела - Мария Бронте

хочется уезжать. Здесь все мои друзья, Венди, ты и Тимми. Я, в общем, здесь родилась, – она прижимается щекой к руке Карен и смахивает слёзы с щек.

– В первое время да, тяжело. Все люди через это проходят, и я проходила через это. Я прекрасно понимаю тебя, что ты на данный момент чувствуешь, но это надо пережить. Чем дальше – тем интереснее и разнообразнее становится жизнь, не так ли? – Элис одобрительно кивает на вопрос, а Карен тем временем улыбается своим таким же тяжёлым моментам, когда ей тоже надо было переезжать в другой город, чтобы начать учиться. – Я знаю, ты справишься. Ты у меня большая молодец, слышишь? Ну всё, не переживай, я всегда рядом.

– Меня пугает то, что будет дальше…

– У нас всё получится. У тебя всё получится, Элис, – Карен нежно вытирает слёзы с её щек большим пальцем руки и мило улыбается.

– Не знаю…

– Ты только посмотри – ты поступила в Нью-Йоркский университет, это же невозможно! Ты только подумай – не все могут туда попасть, но ты смогла, – уверяет её Карен, гладя длинные волосы дочери как в детстве.

Каждое слово об упоминании о поступлении в Нью-Йоркский университет заставляло колоть сердце и одновременно наносить на него свежие раны. «Ты только подумай – не все могут туда попасть, но ты смогла» – она чувствовала в каждом слове унижение, потеря уважения у себе. Элис стало невыносимо больно внутри. Она зажмурила глаза до белых пятен и всей силой сдавила челюсть так, будто она её сейчас сломает. Также она прикусила зубами нижнюю губы почти в кровь. Теперь это стало для неё странной привычкой, но и в то же время полезной привычкой.

Когда ей хочется ещё подольше поплакать, она причиняет себе боль таким образом, чтобы не выставить себя тряпкой. С другой стороны, сдерживать слёзы – вредно для организма. А Элис предпочла бы заменить про вредность на слабость. Слёзы – это не её конёк. Она всегда предпочитает показывает только свою сильную сторону и никогда не рассказывать кому-то о своих слабостях, ведь позже этим могут воспользоваться в качестве выгоды.

– Полегчало? – мягкий тон женщины вывел её из мыслей.

– Полегчало, – она отстраняется от Карен, не показывая своего красного зарёванного лица. Она не хочет, чтобы мама видела её такой. – Пойду умоюсь, – и встаёт с пола, перешагивая через разбросанную по всей комнате одежду.

Элис заходит в ванную и закрывает за собой дверь, упирается руками в раковину и опускает голову вниз. В глазах потемнело от резкого давления, но для неё это уже считалось нормой, да и для всех учеников старшей школы. Она поднимает голову и упирается лбом в зеркало. Об отражении можно сказать только одно – измученная девушка жизнью. Глаза стали отдавать горечью и красными от слёз, а вдобавок, окончательно пустыми, а лицо покраснело в этой же области глаз, но покраснение стало спадать. Элис поджимает губы и стягивает лицо руками вниз, снимая с себя томление и надеясь, что оно больше не проявится. Но на что она надеется, если буквально через неделю настанет первый учебный день в академии, и тем более, учиться она будет по другой профессии, когда всю старшую школу посвящала совершенно иным предметам?

Томление.

Девушка включает кран, делает руки лодочкой под струю, в которую набирается прохладная вода, и умывает ею лицо. Слёзы продолжали течь, но они уже смешались воедино с водой, и теперь уже можно было и не думать, где именно эти слёзы грусти. Пусть они смываются также, как и эта вода по канализационной трубе. Прохладная вода стала приводить девушку в себя.

Когда лицо стало более здоровым, а глаза менее опухшими, Элис возвращается обратно к себе в комнату, которую Карен уже успела прибрать, а именно разложить вещи по местам. Женщина сидела на полу и пыталась застегнуть переполненный вещами чемодан.

– Помоги, – кряхтит Карен и встаёт коленями на чемодан, а Элис подбегает и не с первой попытки застёгивает его. – Фу-ух, ну всё.

– Ага, спасибо, мам, – до сих пор шмыгает носом Элис и трёт глаза.

– Как сегодня проведёшь последний день в Чикаго?

– Вечером хочу встретиться с Венди, прогуляемся.

– Окей, – кивает Карен и улыбается. – Ты у меня уже такая большая.

– Ма-а-ам, я до сих пор ребёнок, – протягивает дочь и как ребёнок, надув щёки, садится на кровать, скрестив руки на груди.

– А говорила, что тебе восемнадцать, – усмехается Карен и присаживается рядом. Элис тоже усмехается, когда Карен кладёт голову на её плечо. – Но для меня ты навсегда останешься той малышкой.

***

Девушка сидела в одиночестве за квадратным столиком на мягком диване, который был настолько комфортным, что она бы на нём удобно расположилась и заснула, но сдерживала себя не сделать этого. Тогда она решила просмотреть меню и тщательно изучить список блюд, пытаясь себя отвлечь от сна, и одновременно надумывая, что себе взять. Вообще, она хотела посмотреть меню вместе с подругой, но та как всегда опаздывала. Девушка привыкла к её опозданиям, и в это время она могла впасть в свои мысли и всё обдумать обо всём до прихода подруги. Но как только она погружается в свои мысли, то вовремя приходит подруга. По виду она была счастливой видеть подругу спустя долгое время, хотя прошло меньше недели с их последней встречи. Она элегантно садится за диваном напротив подруги и кладёт в сторону свою маленькую, но, довольно, вместительную сумочку.

– Прости что опоздала. Бабуля переживала за меня, что я точно не иду гулять с маньяком-убийцей. Ты же не маньяк-убийца? – тараторит Венди. Слишком много слов за пять секунд, что Элис не успела воспринять только что сказанную информацию, из-за этого она сидит и щурит глаза, чтобы придумать ответы.

– Во-первых, ничего. За это время я как раз себе присмотрела из меню. Во-вторых, нет, я не маньяк-убийца, – отвечает Элис. – А может и маньяк-убийца, – и миловидно улыбается, когда подаёт подруге меню.

– Я же сказала бабуле, что я не с маньяком-убийцей. Ну блин, – она скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку дивана, и мастерски делает вид, надув губки, что расстроена, а затем открывает меню и внимательно его изучает.

– Я буду куриные крылышки «Баффало», сырный суп и сок. Уж сильно проголодалась.

– Хм, – задумывается Венди.

К девушкам подходит улыбчивый молодой парень лет двадцати с лишним, который являлся их сегодняшним официантом. Его белые зубы ослепляли их. Венди сначала взглянула на него без страсти, а затем с большим интересом. Элис знает это выражение лица, значит, приглянулся. Но потом Венди поджимает губы и вновь сверлит глазами