Полмира - Джо Аберкромби

– А ты храбрая.

И Лайтлин подалась вперед и нежно дотронулась до шрама на щеке Колючки:

– Но не спеши. Сначала выслушай нас.

– Не приноси поспешных клятв, – проговорил отец Ярви.

– Это не только великая честь, но и тяжелое бремя. По моему слову ты должна будешь выйти на бой. И может так статься, что ты погибнешь в бою.

– Смерть ждет всех нас, моя королева.

Да о чем тут раздумывать? Все же понятно!

– Я мечтала об этом всю жизнь, с тех самых пор, как взяла в руки меч. Я готова. Скажите, что говорить.

– Отец Ярви?

Колл влетел в комнату, запыхавшийся и весь красный от возбуждения.

– Не сейчас, Колл…

– Ворон прилетел!

И он подал служителю крохотную полоску бумаги, испещренную крохотными буквами.

– Весть от матери Скейр. Наконец-то.

И Ярви развернул грамотку у себя на коленях. Быстро пробежал глазами. Колючка восхищенно следила за ним: надо же, он читает! Читает слова, написанные буквами на бумаге! Это ж волшебство, не хуже того, что Скифр в степи показывала!

– И что там сказано? – спросила Лайтлин.

– Гром-гиль-Горм принимает вызов короля Атиля. Он прекратит набеги – до дня летнего солнцестояния. В этот день воины Ванстерланда и Гетланда встретятся в битве у Амонова Зуба.

И Ярви свернул записку и прищурился.

– Что еще?

– Крушитель Мечей тоже шлет нам вызов. Он вызывает короля Атиля биться с ним один на один.

– Поединок, – проговорила Лайтлин.

– Поединок.

– Король не сможет выйти на бой.

И Лайтлин посмотрела на своего сына. На служителя.

– Он не успеет выздороветь к сроку.

– Мы будем уповать на Отца Мира – возможно, до этого не дойдет.

– Твои круги движутся, отец Ярви.

И он смял бумажку и бросил ее в огонь.

– Да, движутся.

– В таком случае, мы должны быть готовы выступить на север через неделю.

Королева Лайтлин встала. И выпрямилась. И Колючка, все еще стоявшая перед ней на коленях, подумала, что за такой женщиной можно и на смерть пойти. Ибо она сурова, мудра и прекрасна.

– Хорошо. Пусть она выучит слова клятвы.

Прошел дождь, и пламя пожара угасло. Все сгорело. Или почти все. Из земли торчала пара обожженных остовов. Несколько почерневших печных труб. От деревни Халлебю остался втоптанный в грязь пепел и щепки. По пожарищу бродили какие-то люди, пытались отыскать что-нибудь полезное. Ничего не находили. Еще несколько человек стояли, свесив головы, вокруг только что вывороченной земли.

– Здесь и в лучшие-то времена посмотреть было не на что, – пробормотал Бранд.

– А сейчас и времена-то не лучшие… – отозвался Раук.

На развалинах сгоревшего дома стоял на коленях старик – весь в саже, тонкие волосы развевались на ветру. И хрипло повторял, глядя в небо:

– Они увели моих сыновей. Увели моих сыновей. Увели моих сыновей…

– Бедный дядька…

И Раук утер ладонью текущий нос и поморщился, взвешивая на руке щит. Они как из Торлбю отплыли, он все морщился.

– С рукой что-то? – спросил Бранд.

– Стрелой попали пару недель назад. Ничо страшного.

Выглядел Раук не очень. Какой-то весь исхудавший, изможденный, даже глаза какими-то бесцветными стали – ни следа не осталось от прежнего боевого задора и наглости. Бранд и в жизни не думал, что будет скучать по прежнему Рауку – и на тебе.

– Щит понести?

Раук сначала было вскинулся – мол, как так? А потом враз сник и тихо ответил:

– Спасибо.

И уронил щит, застонал сквозь стиснутые зубы и пару раз крутанул рукой:

– Рана-то плевая, а как болит, зараза…

– Наверняка уж скоро затянется, – подбодрил Бранд, закидывая второй щит за спину.

Похоже, сегодня они им все равно не понадобятся – ванстерцы уже давно ушли. Ну и к лучшему – Хуннан собрал весьма жалкое ополчение. Пара десятков мальчишек в доспехе не по росту, чуть старше Колла, но совсем зеленых. Они стояли и испуганно таращились на пожарище. Несколько седобродых стариков, один и вовсе беззубый, другой лысый, а третий с мечом, заросшим ржавчиной от рукояти до затупившегося кончика. И раненые. Раук, парень, которому выбили глаз, до сих пор кровивший из-под повязок, и еще один, с раненой ногой, от которого толку никакого – он только всех задерживал. Ну и Сордаф, целый и невредимый, насколько мог судить Бранд. Просто Сордаф – он же идиот, это всем известно.

Бранд разочарованно вздохнул. И ради этого он оставил Колючку? Голую. В своей кровати. Вообще без одежды. Да уж, боги свидетели, много дурацких решений он принял в своей жизни, но это – худшее. Пребывать в свете ему захотелось, ага. Лучше б он в тепле сейчас лежал.

Раук растирал руку бледными пальцами.

– Надеюсь, скоро заживет… Как в щитовой стене стоять-то, ежли рука ранена? Ты стоял когда-нибудь?

Раньше он бы с подначкой спросил. А сейчас в голосе звучал лишь страх.

– Да, на Запретной.

Раньше он бы с гордостью ответил. А сейчас ему в голову лезло, как он кинжал всадил в чье-то тело. И ему тоже стало страшно.

– В бою с коневодами. Не знаю, чего они на нас полезли, но… в общем, бой был. А ты?

– Я тоже стоял, да. Стычка была, с ванстерцами, пару месяцев назад.

Раук с шумом втянул в себя сопли, и оба замолчали, вспоминая то, что совсем не хотелось вспоминать.

– Убил кого-нить?

– Угу.

Перед глазами всплыло лицо того коневода.

– А ты?

– Угу, – отозвался Раук, глядя в землю.

– А Колючка шестерых, представляешь? – он произнес это слишком громким и слишком веселым голосом – но боги, как же не хотелось поговорить о том, как он стоял и убивал.

– Ты б видел, как она дралась! Жизнь мне спасла.

– Некоторым нравится, да.

Раук все так же тупо таращился своими бесцветными глазами в землю.

– А остальным, я так понял, нет. Лишь бы это все быстрей кончилось, вот как все думают.

Бранд хмуро оглядел пепелище на месте деревни. А ведь здесь люди жили, надеялись на что-то…

– А помнишь, как раньше все думали? Пойдем в поход, братство, все такое…

– Да, вон оно как все вышло. Не как в песнях.

– Нет, совсем не как в песнях, – и Бранд поддернул оба щита повыше.