Красный, белый и королевский синий - Кейси Маккуистон

– Можешь ты, ради всего святого, присесть? – спрашивает Захра спустя двадцать минут наблюдений за его нервными прогулками по салону. – Из-за тебя в моей язве откроется еще одна язва.

– Ты уверена, что они впустят нас, когда мы доберемся до места? – спрашивает ее Алекс. – Просто… что, если нет? Что, если они, ну, типа… натравят на нас дворцовую стражу и арестуют? Они могут это сделать? Эми могла бы с ними подраться. Что, если ее арестуют за драку с ними?

– Черт подери, – воет Захра, достает мобильник и начинает набирать номер.

– Кому ты звонишь?

Она вздыхает и подносит телефон к уху.

– Шриваставе.

– С чего ты взяла, что он ответит?

– Это личный номер.

Алекс пораженно пялится на нее.

– У тебя есть его личный номер, и ты до сих пор его не использовала?

– Шаан, – огрызается Захра. – Послушай, ты, придурок. Мы сейчас в воздухе. Сын президента со мной. Прибудем через шесть часов. Ты назначишь для нас автомобиль. Мы встретимся с королевой и с любым, с кем еще, черт подери, нам необходимо встретиться, чтобы покончить с этим дерьмом. В ином случае помоги мне Господь, ибо я лично тебе глаз на жопу натяну. Я сровняю с землей все, что есть в твоей гребаной жизни. – Она делает паузу, видимо, для того, чтобы выслушать его согласие, потому что Алекс не может представить себе другой реакции. – А теперь дай трубку Генри. И даже не пытайся утверждать, что его там нет, потому что я знаю, что ты постоянно с ним.

Она тычет телефоном Алексу в лицо.

Он неуверенно берет его и подносит к уху. Слышатся непонятные шуршащие звуки.

– Алло? – раздается мягкий и благородный, но дрожащий и смущенный голос Генри. Алекс выдыхает от облегчения.

– Любимый.

Алекс слышит, как Генри вздыхает на другом конце трубки.

– Здравствуй, любовь моя. Ты в порядке?

Алекс смеется сквозь слезы, пораженный.

– Черт, ты что, смеешься надо мной? Я в порядке. Я в полном порядке, а ты-то как?

– Я… держусь.

Алекс вздрагивает.

– Насколько все плохо?

– Филипп разбил вазу, которая принадлежала Анне Болейн, бабушка приказала перекрыть все каналы связи, а мама вообще ни с кем не разговаривала, – отвечает Генри. – Ну, а… помимо всего этого. Учитывая все обстоятельства… Эм…

– Знаю, – говорит Алекс. – Я скоро приеду.

Следует еще одна пауза, дыхание Генри дрожит в трубке.

– Я не жалею, – говорит он. – Не жалею о том, что люди узнали.

Алекс чувствует, как его сердце подскакивает.

– Генри, – начинает он, – я…

– Может быть…

– Я разговаривал с мамой…

– Я знаю, что момент не совсем подходящий…

– Не хотел бы ты…

– Я хочу…

– Погоди-ка, – прерывает его Алекс. – Мы что… Эм. Говорим об одном и том же?

– Зависит от того, собираешься ли ты спросить меня о том, хочу ли я рассказать всем правду?

– Да, – отвечает Алекс, сжимая телефон так, что костяшки пальцев белеют. – Да, собирался.

– Тогда да.

Слышится едва слышный вздох.

– Ты хочешь этого?

Генри делает паузу, чтобы ответить, но голос его звучит спокойно:

– Не знаю, сделал бы я этот выбор именно сейчас, но теперь, когда все всплыло на поверхность… Я не стану лгать. Только не об этом. Только не о тебе.

Глаза Алекса наполняются слезами.

– Я чертовски люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

– Просто подожди, пока я доберусь до места. Мы вместе во всем разберемся.

– Так и будет.

– Я уже в пути. Скоро буду.

Генри отрывисто усмехается сквозь слезы.

– Прошу, поторопись.

Они оба вешают трубку, и Алекс возвращает телефон Захре, которая молча убирает его обратно в сумку.

– Спасибо тебе, Захра, я…

Она поднимает одну руку вверх, закрыв глаза.

– Не надо.

– Серьезно, ты не обязана была это делать.

– Слушай, я скажу это всего раз, и если ты когда-нибудь это повторишь, я прострелю тебе коленную чашечку. – Она впивается в него пристальным взглядом, в котором удивительным образом сочетаются холод и нежность. – Я болею за тебя, ясно?

– Погоди. Захра. Боже мой. Я только что понял. Ты же… мой друг.

– Нет, это не так.

– Захра, ты мой чертов кореш.

– Вовсе нет. – Она достает одеяло из кучи своих вещей и заворачивается в него, поворачиваясь к Алексу спиной. – Не разговаривай со мной следующие шесть часов. Я заслужила гребаную передышку.

– Погоди-погоди-погоди, ладно, – говорит Алекс. – У меня лишь один вопрос.

Захра тяжело вздыхает.

– Что?

– Почему ты так долго не пользовалась личным номером Шаана?

– Потому что он мой жених, придурок, но некоторые из нас понимают значение слова «благоразумие», поэтому ты никогда бы об этом не узнал, – отвечает она, даже почти не глядя на него и свернувшись калачиком возле окна самолета. – Мы договорились, что никогда не станем использовать личные номера в рабочих целях. А теперь заткнись и дай мне поспать, прежде чем нам придется разбираться со всем остальным. Я сейчас держусь только на кофе, одном крендельке и пригоршне B12. Даже не дыши в мою сторону.

Когда Алекс стучит в запертую дверь музыкальной комнаты на втором этаже Кенсингтонского дворца, вместо Генри ему открывает Би.

– Я же сказала тебе держаться подальше… – начинает Би, замахнувшись гитарой из-за плеча, пока не открывает дверь. Она опускает гитару, как только видит Алекса. – О, Алекс, прости. Я думала, это Филипп. – Она обхватывает его свободной рукой и сжимает в удивительно крепких объятиях. – Слава богу, ты здесь. Я уже собиралась сама за тобой ехать.

Когда Би отпускает его, он наконец видит Генри за ее спиной, развалившегося на диване с бутылкой бренди. Принц слабо улыбается Алексу и произносит:

– Немного низковат для штурмовика.

Из груди Алекса вырывается наполовину смешок, наполовину всхлип. Невозможно понять, кто из них бросился к кому первый, но они встречаются посередине комнаты, и Генри обхватывает руками шею Алекса, поглощая его в поцелуе. Если голос Генри по телефону был лишь узами, то его тело – гравитация, которая делает возможным все. Его руки, обвивающие шею Алекса, – это магнитная сила, с неизменным севером на компасе.