Новое царство - Уилбур Смит

видел его совсем недавно.

Таита уставился на Хуэя так, словно видел его впервые.

- Я путешествовал далеко от этого места, - прохрипел он, - к берегам великого черного океана.

Постепенно в глазах Таиты вспыхнуло пламя, и он, казалось, стал сильнее.

- Я летел все выше и выше, пока не парил в небесах, глядя вниз на эту нашу великую землю. - Его слова шелестели, как сухие листья. - Все стало темнее, чем в безлунную ночь, пока я не заметил туннель. В конце его горел свет. Путешествуя по туннелю, я обнаружил, что наблюдаю за разворачивающимся перед моими глазами ужасом – море крови, заливающее весь Египет и стекающее в песок.

Хуэй присел на корточки рядом с Таитой и прошептал: - Это твое пророчество?

- Это сбудется, - заверил евнух. - Так было угодно богам.

- Но что это значит? Как это отвечает на мой вопрос?

Голова Таиты откинулась назад, и он опустил дрожащую руку на глаза.

- Это еще не все. Но не все, что открывают духи, ясно. Эта кровь - часть твоего ответа, это правда. Но это еще не все.

Хуэй почувствовал, как его сердце забилось быстрее, пока он ждал, когда мудрец соберется с силами.

Наконец Таита продолжил: - Я видел, как этот багровый прилив докатился до самых стен Фив. Улицы внутри были погружены во тьму, но они не были пусты. Там ходила женщина. Может быть, она была призраком, я не знаю. Но когда она повернулась и посмотрела на меня, ее руки были красными от крови... и у нее не было лица.

***

Хуэй, спотыкаясь, брел по удушающей темноте улиц к гарнизону, но его мысли летели впереди него. Он испытал гнетущее чувство страха, представив себе эту безликую женщину – которой могла быть только Исетнофрет – крадущуюся по улицам Фив. Окровавленные руки, сказал Таита. Но была ли это собственная кровь Хуэя?

Его мать придет за Камнем Ка, ключом к ее стремлению править всем Египтом. Это могло быть единственным объяснением. Она приближалась к Фивам, и там будет кровь.

Хуэй оглянулся через плечо, но тени были слишком глубокими. Мысленным взором он видел ее там, призрак, идущий за ним по пятам, все ближе и ближе. Когда в нем шевельнулся страх, он бросился бежать. Когда он приблизился к белым стенам дворца, он снова оглянулся и почувствовал холодные тиски ужаса.

Из темноты вырисовывалась фигура.

Хуэй прищурился, вглядываясь в темноту. Сначала он мог видеть только изображение Исетнофрет, но затем появилась еще одна фигура, и еще одна, и он понял, что это были мужчины. Судя по их виду, дворцовая стража. Казалось, они гнались за ним.

Конечно, это был вопрос ошибочной идентификации? Он подумал о том, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, но страх пересилил его, и он повернулся, чтобы убежать.

Перед ним стояли еще трое мужчин. Рукоять меча взметнулась и ударила его по голове, и мысли улетучились из головы.

***

Когда он пришел в себя, то лежал на спине на холодном камне, вдыхая промозглый воздух. На мгновение ему показалось, что он снова в Колодце в Лахуне, и все, что произошло с тех пор, было сном. Голова пульсировала, суставы болели от, видимо, сильного избиения.

Пока Хуэй пытался понять, где он находится, дверь со скрипом открылась, и в комнату хлынул свет лампы. Он находился в камере с грязной соломой, разбросанной по каменным плитам. Крыса метнулась прочь от внезапного яркого света.

Хуэй приподнялся на локтях.

- Что все это значит? Я член гвардии Синего крокодила. Я служу Тану.

- Нет, - прогрохотал низкий голос. - Ты грязный убийца, и теперь ты понесешь наказание, которого так долго избегал.

Господин Бакари вышел в луч света из дверного проема камеры. Хуэй молча проклинал себя. Он был слишком отвлечен своей жаждой мести своей матери и едва учел угрозу со стороны Бакари. Когда Хуэй посмотрел в эти темные глаза, он почувствовал ужасный страх перед тем, что, как он знал, теперь ждало его впереди. Увечье. Мучительная смерть. И никакой надежды воссоединиться со своим отцом в загробной жизни.

- Приготовься, - сказал Бакари. - Твой приговор будет приведен в исполнение на рассвете.

***

Сухой ветер гнал пыль по пустынной улице. Тени расползлись от розовых первых лучей солнца, и какофония птичьего пения нарушила тишину пышных садов больших домов, окружающих дворец.

Хуэй прищурился на свет, когда, спотыкаясь, отходил от ворот тюрьмы, с охранниками, по одному с каждого фланга. Он был раздет, обнажен перед богами и готов к исполнению своего приговора. Всякий раз, когда он замедлял шаг, один из охранников просовывал руку ему между лопаток, чтобы подтолкнуть его вперед, или хватал за запястье и тащил его, пока он чуть не падал.

Он был измучен – он не спал – и его тело болело от регулярных побоев. Помимо этого, никакой ужас не сотрясал его. Слезы страха не жгли его глаза. Он не боялся смерти, и это его удивляло. Все, что кипело внутри, - это глубокая горечь от того, что Исетнофрет избежит расплаты за свои преступления и что его отец никогда не будет отомщен.

Стражники повели его на площадь, где проходили публичные казни. Там ждал небольшой узел сановников, но толпы в этот час не было. Казалось, Бакари больше хотел выпустить его из этого мира, чем позволить его последним мучениям развлечь народ.

Хуэй выпрямился, приближаясь к этим мужчинам в их чистых льняных одеждах, с аккуратно нанесенным изумрудным и черным макияжем глаз. Он не выказывал никакого неповиновения, только то, что он не боялся того, что должно было произойти. Возможно, тогда они поймут, что этот приговор был несправедливым.

Бакари стоял в центре группы, его мертвенно-бледное тело возвышалось над остальными. Его темные глаза встретились с глазами Хуэя, и они потрескивали от презрения к никчемному шакалу перед ним.

- Признаешься ли ты наконец в своих преступлениях? - нараспев произнес аристократ.

- Я невиновен, - ответил Хуэй. - Я не буду лгать перед богами.

Бакари кивнул. Охранники схватили Хуэя за руки и потащили к покрытой пятнами и волдырями деревянной колонне, вмурованной в каменные плиты. Он увидел круг коричневой корки, окружавший столб для казни