Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея - Яков Шехтер

Кровь брызнула во все стороны. Теперь уже римляне замерли от неожиданности, и Яков бросился изо всех ног вглубь рынка. Ему показалось, будто шум толпы внезапно смолк, и он бежал в полной тишине, под нарастающие удары огромного барабана.

«Барабан? – успел подумать Яков. – Откуда он тут взялся?» – и в ту же секунду понял, что это стучит его сердце.

Солдаты быстро пришли в себя, выхватили мечи и бросились за беглецом. Бежать в панцире и после изрядной порции вина было непросто, но выучка и постоянные тренировки не прошли даром.

Пробежав половину рынка, Яков перешел на шаг – он был уверен, что оторвался от преследователей. На всякий случай оглянувшись, Яков с удивлением увидел их в нескольких десятках метров от себя.

Усмехнувшись, он бросился в проход между лавками. Еще мгновение – и он скроется, исчезнет бесследно в лабиринте задних дворов, заборов и хозяйственных строений. Но в этот момент на голову Якова с силой опустилась деревянная дубинка, и он бездыханным рухнул на землю.

– Вторая манипула вспомогательных войск первой когорты десятого легиона, – отрапортовал кряжистый человек, поднимая руку в римском приветствии.

– Спасибо, товарищ, – вернув мечи в ножны, солдаты скрутили Якову руки за спиной.

– Поможешь нести? – спросил один из солдат добровольного помощника.

– Почему нет? – отозвался тот. – А что натворил этот мальчишка?

– Убил римского солдата.

– Вот этот желторотик? Убил солдата?

– Он вовсе не такой птенчик, каким кажется на первый взгляд.

Римляне взвалили Якова на плечи кряжистому.

– Приведи центуриона, – сказал ему один из солдат. – А я постерегу тело.

Картина снова замутилась, когда завитки тумана рассеялись, я увидел рыночную площадь. Посреди нее вкопан столб, с перекладиной сверху. На столбе, привязанный за руки к поперечине, висел Яков.

– Римский суд приговорил его к смерти, – пояснил Терапевт. – Самой мучительной из всех. Видишь, ноги Якова упираются в доску. Он не висит на столбе, а стоит, удерживаемый веревками. Умереть ему предстоит от высыхания.

На галилейском солнце человек теряет за день несколько литров жидкости. Сначала приходит ужасная головная боль, потом начинает болеть каждая клеточка тела. Римляне специально продлевают мучения, каждые два-три часа поднося к лицу несчастного губку, пропитанную водой. Не в силах удержаться, несчастный делает глоток. Такое количество воды не утоляет жажду, но отодвигает смерть. Есть бедолаги, провисевшие на столбе несколько дней, и есть счастливцы, умершие всего за сутки. Но даже эти сутки показались им вечностью.

Ты видишь, у подножия столба сидят четверо солдат, а еще десять стоят в оцеплении, не подпуская любопытных. Римлянам донесли, что убийца – сын известного в Галилее человека, и они, опасаясь попытки освобождения узника, охраняют его с особой тщательностью.

В этот момент Яков поднял голову и застонал. Я увидел совсем близко его налитые кровью глаза и облепленные мухами уголки искривленного рта.

Туман вдруг сгустился, а рассеявшись, явил передо мной уже знакомую комнату. Кроме Вестника, обессиленно утонувшего в кресле, в ней находились Саломея и Марта.

– Сделай же что-нибудь, Йоханан! – умоляла Саломея, протягивая к мужу руки. – Спаси нашего мальчика, вырви его из рук палачей.

– Все, что я могу сделать, – тихо, но твердо произнес Вестник, – это облегчить его страдания. Он ничего не будет чувствовать до самой смерти.

– Нет, нет, нет! – закричала Саломея. – Спаси его, ты ведь можешь, я знаю.

– Я не могу, – отрицательно покачал головой Вестник.

– Иди к префекту, умоляй о пощаде. Пообещай ему все, что он попросит.

– Нет, – снова покачал головой Вестник – Ничего не поможет. Дело свершилось слишком быстро. Она собрали суд за каких-нибудь три часа, когда обычно на это уходит, по меньшей мере, сутки. А теперь, после вынесения приговора, даже префект не имеет права отменить решение суда. Это по силам только префекту Иудеи, но пока гонец доскачет до Иерусалима, пока найдет префекта, пока убедит его, если убедит, отменить приговор, пока вернется в Галилею, – Вестник безнадежно махнул рукой.

– Ты специально не хочешь его спасать, – взвизгнула Саломея. – Ты мстишь ему, мстишь, за то, что он не пошел по твоему пути. Ты безжалостный, черствый эгоист, и все твое учение не стоит одной слезинки моего мальчика.

– Он уже стал только твоим, Саломея? – едва слышно выговорил Вестник.

Женщина зашлась в беззвучных рыданиях и осела на пол. Марта подхватила ее, перенесла на скамью. Вестник молча глядел перед собой, словно всматриваясь в лишь ему видимую картину. Потом опустил веки и беззвучно зашевелил губами.

Боковым зрением я вдруг увидел кусочек рыночной площади, солдат, лениво расхаживающих вокруг столба, и Якова, безумными глазами вглядывающегося в толчею зевак за линией ограждения.

– Отец, – шептал он, – отец, умоляю, помоги!

Вдруг он напрягся, поднял голову и, устремив взор в одну точку, радостно заулыбался.

– Спасибо, спасибо, – голос сорвался на хрип, Яков уронил голову, глаза закатились, тело безвольно повисло на веревках.

Вестник тяжело вздохнул и поднялся из кресла.

– Он больше не будет мучиться, Саломея, – едва слышно произнес он. – Наш сын уснул и уже не проснется до самой смерти.

Саломея задергалась, низкий грудной вой наполнил комнату. Вестник молча вышел. Его глаза блестели от сдерживаемых слез.

Туман сгустился. Я сидел, потрясенный увиденным.

– Смотри дальше, – голос Терапевта был мягким, но в нем звучала настойчивость. – Я понимаю, Шуа, зрелище не из легких, и ты пока не понимаешь, для чего тебе наблюдать за историей семьи галилейского Вестника. Но поверь мне, туман скоро рассеется.

Туман, действительно, рассеялся, и я снова увидел Вестника. Он сидел во главе того же стола, в той же комнате. Вестник сильно постарел, лицо вытянулось, а морщины стали глубже. Возле него, слева и справа от кресла, стояли двое юношей.

– Его сыновья, – подсказал Терапевт, но это я понял и сам. Близнецы остались похожими друг на друга и вместе с тем очень походили на Якова. Судя по их виду, с момента смерти старшего брата прошло около десяти лет.

Вдоль стола сидели ученики. Теперь их стало значительно меньше. Вид у них был утомленный, даже измученный.

– Наша борьба почти завершена, – тихо произнес Вестник. – Маги и чернокнижники покинули Галилею. Осталось несколько маленьких групп, но с помощью Света мы возобладаем и над ними. Все очень устали, я вижу. Но освобождение близко. Скоро, совсем скоро, на земле Галилеи не останется ни одного волхва. Благословим же Свет за дарованную нам милость победы!

Он прикрыл лицо полой белой накидки и начал раскачиваться в молитве. То же самое проделали сидящие за столом ученики. Лишь два сына Вестника остались стоять, внимательно наблюдая за происходящим.