Ангельский концерт - Андрей Климов

— Кем они вам показались, эти парни?

— Ну, уж во всяком случае не профессиональными бандитами.

— Почему вы так решили?

— Несмотря на то что они доставили мне массу неприятностей, временами у меня возникало ощущение, что я имею дело с непрофессионалами. Хотя признаю: они довольно-таки усердно следовали своему сценарию. То есть я хочу сказать, что они были не теми, за кого пытались себя выдать. И еще один момент: блондин, который у них за старшего, задавая вопросы, сверялся с записями в блокноте. В особенности когда упоминались имена и фамилии…

Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге, неотвратимая как судьба, возникла Агния Леонидовна.

— Ваш кордарон, Константин Романович! — ревниво косясь на меня, произнесла она. В голосе ее звучала обида. — Вы опоздали с приемом на целых полчаса!

— Сейчас. — Галчинский втянул голову в плечи и поднялся. Я спросил вдогонку:

— Значит, среди них не было господина лет двадцати семи — двадцати восьми, с гладко зачесанными назад темными, слегка вьющимися волосами и неприятной манерой говорить — вежливой и одновременно наглой?

— Нет. — Галчинский принял стакан с водой из рук «домработницы» и почему-то внимательно посмотрел сквозь него на свет. — Обычные туповатые щенки. И господами их можно назвать разве что спьяну.

Он вернулся к столу ровно в тот момент, когда с улицы требовательно заквакал клаксон таксиста. Константин Романович как-то мелко засуетился, поглядывая то на меня, то на книги. И вдруг спросил:

— А вы-то сами, Егор Николаевич? Почему вы сюда пришли?

— У меня и выбора не было. Если бы я сунулся к вам домой, вы бы меня просто выставили. Ведь так?

— Пожалуй, — впервые за это утро усмешка тронула его синеватые губы. — Отсюда я вас выставить не могу, хотя предпочел бы сейчас остаться в одиночестве. Вам известно, что Павел собирается продать этот дом?

— Нет. Но что-то в этом роде я предполагал.

— Вот я и решил использовать последнюю возможность.

— Возможность? — удивился я.

— Да. Возможность попрощаться. И если она меня услышит, попросить помощи и совета. Ненавижу кладбища!

— Кто это — она? — удивился я и тут же сообразил, что сморозил глупость. Непростительно, тем более что все это время я просидел там, где находилось привычное место покойной Нины Дмитриевны…

На террасе, дожидаясь, пока Галчинский запрет дверь, я с наслаждением закурил, прислонившись к сырой кладке парапета. По ступеням профессор спустился с преувеличенной осторожностью, поддерживаемый под руку Агнией Леонидовной, но едва ступил на гладкий бетон — выпрямился, приподнял шляпу, привычным жестом пригладил растрепавшиеся волосы и, уже не оглядываясь, зашагал к калитке.

Его верная раба и повелительница семенила в шаге позади.

Я взглянул на часы. У меня оставалось ровно столько времени, чтобы не опоздать к началу воскресного служения в церкви «Свет Истины».

Несмотря на то что я неплохо знал Олега Ивановича Соболя, мне не терпелось взглянуть на него в новом воплощении — раз уж роль мелкого беса с некоторых пор перестала его устраивать.

Добраться с Браславской по адресу, который сидел у меня в памяти, было несложно. Районный дом культуры, где общественно-религиозный центр «Свет Истины», согласно реестру, арендовал помещение, находился почти в центре, и мой автобус прибыл в аккурат к ограде небольшого парка, окружавшего серое конструктивистское здание. В такую погоду охотников прогуливаться по аллеям, заваленным мокрой листвой, не найти. Согревшись в автобусе, я мигом продрог и рысью помчался по пустынному парку к парадному входу, на бегу примеривая выражение сосредоточенной отрешенности от земного.

Каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что все двери клуба заперты наглухо! На всякий случай я побарабанил в стекло, и минут через пять через фойе проковыляла вполне добродушная старушка в синем сатиновом халате и с веником наперевес. Приоткрыв дверь ровно на ширину ступни, она прокричала: «Сегодня с шести! Никого нету!» и тут же загремела засовом.

Я закурил и перебрался к доске объявлений по соседству. Она располагалась в простенке между окнами первого этажа. За пыльными стеклами было сумрачно, на подоконниках чахли блеклые суккуленты. На доске ярким пятном выделялась афишка, возвещающая о дискотеке, которая должна состояться сегодня в половине десятого. Остальные бумажки были месячной давности, однако я просмотрел их и неожиданно наткнулся на узкую полоску бледно-голубой бумаги, на которой типографским способом было оттиснуто: «Церковь «Свет Истины»: воскресные богослужения в 12–00, библейские чтения по средам в 18–00. За дополнительной информацией обращаться по телефону такому-то, адрес такой-то».

Я записал адрес — это был спальный микрорайон, туда можно без спешки добраться на метро. Пока я возился с блокнотом, ко мне с опаской приблизилась тощая дворняга, обнюхала мои кроссовки и потрусила по своим делам. Мне вдруг захотелось плюнуть на все и вернуться домой, к Еве, однако свидание с Галчинским не позволяло мне остановиться до тех пор, пока я не выясню, какую информацию пытался получить Соболь от Анны и профессора.

Спустя двадцать минут я уже был на пути к цели, которая, как выяснилось из расспросов, располагалась буквально в двух шагах от станции метро, позади стройплощадки, где высился костлявый остов будущего супермаркета. «Там сразу увидите, — сказал словоохотливый прохожий, — слева — двухэтажное здание колледжа озеленения, прямо — двенадцатиэтажки, а справа — детская поликлиника и молочная кухня. Крест заметен издалека — по вечерам горит синими лампочками».

Кое-что о «нетрадиционных» конфессиях я успел вычитать в Интернете. Размножались они со скоростью дрожжей, и авторы обозначали это явление как «экспансию тоталитарных сект», не вдаваясь в подробности, однако пугая читателей мрачными перспективами. Никто, впрочем, особенно не паниковал. Жизнь в городе текла вполне мирно, несмотря на интригующие планы изменения мирового порядка ради защиты «народа Божьего», с которыми носились некоторые особенно ретивые гуру. Ни бывший «пятидесятник» Ледяев, поразивший меня наглой самоуверенностью, ни собирающий тысячные толпы где-то в Киеве нигерийский проповедник Сандей Аделаджа, ни полузабытый Кашпировский и его последователи почему-то не интересовали местные власти. С другой стороны, в их служебные обязанности и не входило препятствовать людям сходить с ума.

Вероисповедные тонкости меня не интересовали, как и то, чьим детищем на самом деле была церковь «Свет Истины». Каждый из несчетных харизматов на скорую руку лепил собственный вариант эрзац-христианства, буддизма или, допустим, бахаизма, а затем принимался возделывать эту плодородную ниву, снимая ежемесячный урожай. И все до единого предлагали радикальное духовное обновление во имя Христа, Дао или Сатья-бабы, будто до них тут со времен Адама простиралась выжженная пустыня.