Звезды сделаны из нас - Тори Ру

— в сон про высокие тополя и яркое солнце вклинивается чужой осипший голос, и я просыпаюсь: в пыльном окне возникают склады, бетонные стены, изрисованные заборы с колючей проволокой и отцепленные вагоны, вереницей замершие вдоль автомобильной трассы. За ними вырастают залитые слепящим красным солнцем ряды многоэтажек, деревья и трубы ТЭЦ.

— Уже? — потягиваюсь и забрасываю в рот подушечку мятной жвачки.

— Это мы еще три часа в пробке на подъезде проторчали. Большегруз столкнулся с легковушкой, и весь трафик встал. Гляди, вот она: столица!

По спине бежит холодок, от волнения и недосыпа мутит.

Не представляю, что скажу Глебу при встрече: апломб исчез, будто его и не было.

«…Привет. Это я, Нелли. Ну, твоя знакомая из интернета…»

А он лишь посмеется или вообще обо мне не вспомнит. А, может, в прихожей меня встретит Олечка в пеньюаре на голое тело, и тогда я точно вцеплюсь ей в волосы. Или нет: я развернусь и молча уйду, а потом меня вырвет прямо на клумбу в его дворе.

— Тебе куда? — ловлю в отражении зеркала у лобового стекла озадаченный взгляд Сереги, приглаживаю ладонями волосы и шарю по карманам в поисках черного карандаша. Называю район и улицу, которые пробила по номеру школы еще в начале сентября, Серега послушно вбивает координаты в навигатор, тормозит у заправки и, захватив бумажник, отваливает.

Я тоже вылезаю наружу, сладко потягиваюсь, разминаю затекшие ноги, глубоко вдыхаю студеный, пахнущий гарью и мазутом воздух.

Перебираюсь на переднее сиденье, с помощью влажных салфеток привожу в порядок лицо и рисую на опухших веках густые черные стрелки — как бы там ни было, я должна предстать перед Глебом в привычном образе и непробиваемой броне.

Серега возвращается с двумя стаканами дрянного кофе и бургерами в промасленной упаковке:

— Держи. Трескай. Завтрак нельзя пропускать.

Не ожидала от него такой заботы и щедрости — от всего сердца благодарю, и мы снова трогаемся и встраиваемся в поток.

Потягивая адское пойло и закусывая горечь отравой из фастфуда, вглядываюсь в утреннюю мглу. Город давно проснулся: четырехполосная улица забита автомобилями, пространства и дома огромны, людей чересчур много, хаос вот-вот поглотит меня и здесь, но я пытаюсь его упорядочить: читаю названия улиц и проспектов, запоминаю их и дышу по системе.

Проблемы остались в сотнях километров отсюда, но, по мере приближения к красной точке на экране навигатора, меня все сильнее захлестывает мандраж. Или страх. Или не вмещающаяся в груди радость.

Думаю, мой язык одеревенеет, и я не смогу сказать Глебу ни слова. А если он подойдет близко и улыбнется, я … свалюсь в обморок.

Но я здесь не в качестве обманутой и брошенной девушки. Я здесь как друг, приехавший в гости к лучшему другу, чтобы растормошить и высказать все, что накипело.

— Малая, ты скажи Алине вот что, — Серега нарушает стройный ход моих мыслей кашлем и тяжким вздохом: — Дурак я был, и этого никто не отменит. Морозился, мялся, не решался. Если бы не любил Алинку, точно бы не было сложностей, а с ней... вел себя ну точно как баран. Настюха оказалась настойчивее, а мужики тоже конформисты и не любят трудностей...

— Хочешь сказать, что парень ведет себя как баран, когда влюблен? И может быть с другой только из соображений комфорта?

— Так и есть — кивает он, барабаня пальцами по рулю. — Все в точку.

Протянув руку, прибавляю звук на годном треке: даже странно, что бывший сестры — придурок и подонок — слушает такую качественную музыку. Телефон вываливается из кармана, и я, чтобы не разбить, забрасываю его в бардачок и накрепко задумываюсь над словами Сереги.

А есть ли хоть маленький шанс, что Глеб тоже любит меня? Но я далеко, а Оля всегда рядом, и за нее не надо бороться даже с обстоятельствами...

— Мы на месте. Как просила. Подъеду сюда же к шести! — объявляет несостоявшийся зять, блеснув жемчужно-белой улыбкой, а я ловлю легкое головокружение. Ужас в том, что я вдруг понимаю, чем он так зацепил Алину, и что Боря как две капли воды на него похож, и искренне собираюсь помочь придурку загладить вину.

— Серег, извини за тачку... — еле слышно пищу, и он подмигивает:

— Пустяки. Дело житейское, малая.

* * *

Бледно-голубое небо нависает над крышами многоэтажных человейников, по шоссе с грохотом и ревом проносятся машины, но, как только выныриваю из арки, меня обступают привычные десятиэтажки, кривые деревья и песочницы во дворах. Тишина, заглушившая звуки шумной улицы, через миг распадается на приглушенные голоса, плеск воды и музыку, долетающую из открытых форточек.

Столица — огромный сияющий монстр, в этой местности прикинулась тихой провинцией, и ко мне возвращается полузабытое чувство уюта.

К тому же, я действительно здесь уже была: таким же солнечным днем, на прогулке, в компании Глеба — тогда еще самого загадочного, милого и доброго парня на свете.

Вот она — «Пятерочка», а чуть поодаль — школьный стадион и ЕГО дом.

Ноги подкашиваются. Забегаю в магазин и хватаю на кассе шоколадку: не с пустыми же руками заявляться в гости...

Позвонить в домофон я уже не способна: паника вызывает ступор. В растерянности топчусь на пятачке возле скамеек, но, по счастливому совпадению, в подъезд входит бабушка с собачкой, и я просачиваюсь следом. Чтобы не вызвать подозрений, на лифте не еду — задерживаюсь у открытого окна второго этажа, смотрю вниз и собираюсь с мыслями.

Итак, что я ему скажу? Признаюсь, что люблю и мне больно? Что мой мир погрузился в хаос, и никто, кроме Глеба, не может помочь? Напомню про прочную ленту и звезды, про несбывшиеся мечты и долгие разговоры по душам?

В крайнем случае, прикинусь восторженной провинциалкой, увяжусь с ним на дачу и испорчу отдых, раз уж мое призвание — везде и всюду лажать.

Взбираюсь на пятый этаж, прикасаюсь к обшарпанным стенам, торможу у знакомой двери и, напустив на себя самый развязный вид, нажимаю на пуговицу звонка.

Дверь мгновенно распахивается, в проеме возникает женщина в длинной юбке, старомодном пиджаке и светлом платке, и до меня запоздало доходит, что с Глебом, вообще-то, проживает его верующая мать…

— Здравствуйте! А Глеб дома? — хрипло каркаю, осознавая, как хреново, должно быть, выгляжу. Интересно, каким исчадием ада я представилась ей?

В ее глазах вспыхивает граничащий с безумием ужас.

— Его нет...

Ну конечно же. Поехал раньше