Черноморский набат - Владимир Шигин

На российских кораблях служили благодарственные молебны за дарованную победу. Форштевни кораблей поворачивали на Севастополь. Город встречал победителей ликованием, ведь, несмотря на то, что Хуссейну удалось спасти свой флот от полного разгрома, главное было сделано – высадка янычар на крымский берег была окончательно сорвана.

Сам Ушаков, впрочем, результатом боя с турками доволен особо не был. Коротая свои холостяцкие вечера с другом и однокашником Голенкиным, все сокрушался:

– Гордиться мне нечем. Упустил я проклятого Хуссейна!

– Да полно тебе, Федя! – хлопал его по плечу круглолицый здоровяк Голенкин. – Тебе ли себя винить! Ведь ты велел даже колонну боевую строить вне номеров предписанных. А это же сущая ересь по канонам линейным! Старик Гост, наверно, и во гробе своем перевернулся от якобинства такого!

– Не то, не то! – махал в ответ рукой мрачный контр-адмирал. – Мыслю я, что надлежало мне вообще в преследовании строя не создавать, а гнать турка каждому по способности его!

– Окстись, Федор! – аж отпрянул друг Голенкин. – Да мыслимо ли такое смутьянство в деле морском, где правила веками писаны!

– Ничто не вечно, кроме Создателя нашего! – поднял на бригадира глаза Ушаков. – А потому нет ничего предосудительного, коли я для пользы дела для себя новые правила объявлю да и воевать по ним стану!

Так в тяжелых боях, в долгих раздумьях рождалась новая морская тактика, тактика маневра и атаки, тактика, которую, потомки много лет спустя назовут «ушаковской».

В ознаменование победы в Керченском сражении Потемкин направил Ушакову письменную благодарность: «Отдавая полное уважение победе, одержанной вами над флотом неприятельским… приписываю оную благоразумию вашего превосходительства и неустрашимой храбрости вверенных вам сил. Примите через сие, ваше превосходительство, засвидетельствование моего удовольствия и признательности и объявите оные всем подчиненным вашим».

А в письме к императрице светлейший не скрывал своей радости: «…Бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее, у которого были учители. Как и прежде доносил: разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у них столь повреждены, что в нынешнюю кампанию, не думаю, быть им в море, а паче адмиральский, которого флаг шлюпкою с корабля “Георгия” взят. Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его».

Императрица Екатерина узнала о Керченской победе спустя несколько дней после подписания Верельского мира со шведами. Придя в восторг от известия, она тотчас отписала на юг Потемкину восторженно: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была весела, как давно не помню. Контрадмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным». За Керчь Ушакову был даден Владимир 2-го класса.

* * *

Хуссейн-паша, однако, тоже был не лыком шит. Едва удрав от российской эскадры, он немедленно отправил султану донесение о… своей победе, где красочно описал, что выдержал большой бой с ненавистным Ушак-пашой, которого разбил и позорно загнал в Ахтиар. Сам же, претерпя в столь яростной схватке некоторые повреждения, нынче вынужден починяться в Варне.

Туда постепенно стягивались все турецкие корабли. Затем, согнанные с окрестных мест плотники, латали на них дыры и меняли рангоут.

Селим известию Хюсейна обрадовался несказанно, забыв даже о дареной клетке. Наконец-то свершилась столь долгожданная победа на море, о которой он столько мечтал. По велению султана на столичных площадях поставили огромные чаны, в которых варили традиционный дармовой плов, в самом серале палили из пушек, а сам Селим пригласил во дворец иностранных послов. Увы, послы радости падишаха вселенной не разделили. Правду о Керченском сражении они уже знали. Щадя самолюбие султана, послы намекнули ему лишь о том, что сейчас самое время еще больше усилить флот и добить московитов окончательно. Селим глуп не был и намек понял. По его приказу из Эгейского моря в Черное были немедленно переброшены несколько линейных кораблей. Посылая гонца к Хюсейну, султан сказал так:

– Передай капудан-паше, что падишах его еще помнит. Пусть же и он, ничтожный раб, не забывает своего долга передо мной!

В Константинополе заранее подкупленные сестрой султана люди рассказывали о подвигах капудан-паши, который во время сражения самолично якобы потопил четыре русских фрегата. Узнав об этом, даже любящий Хуссейна Селим возмутился:

– Если он сразу потопил четыре русских судна, то почему он сейчас не празднует победу с татарами в Бахчисарае?

Вскоре капитаны с прибывших в Босфор кирлангичей, вопреки ожиданиям, стали говорить о том, что «турецкий флот весьма от бою поврежден, так что 18 судов из оного не знают, где находятся, а российское ни одно судно не только не потоплено, но и большого повреждения не претерпело». В связи с этим «в публике начали сумневаться в победе над русской эскадрой». В те дни русские агенты доносили, что «значущие турки весьма сим огорчены и говорят, что очень нужно взять осторожности для столицы, дабы в случае со стороны российской на оную покушения защитить бы можно было, почему и работают беспрестанно во всех арсеналах».

Султан, обеспокоенный положением своего флота, приказал прислать для него подкрепление. Он намеревался вновь послать капудан-пашу в море.

Никаких наград, ни знаков внимания за одержанную «победу» Хюсейну дадено не было. Это было верным признаком того, что Селиму Третьему стала известна вся правда о сражении подле Керченских теснин. Теперь оставаться в бездеятельности капудан-паше было никак нельзя.

В Варне турецкий флот готовился к новой попытке покушения на российские берега. Решающий спор за господство над Черным морем был в самом разгаре…

Придя в чувство после Керченской неудачи, Хуссейн-паша, помолясь, вышел в море, чтоб еще раз попытать счастья. Турецкий флот вновь направился к крымским берегам. Действовал Хуссейн на этот раз осторожно, явно не желая новой встречи с неистовым Ушак-пашой. Теперь для него был важен лишь сам факт появления у Крыма для отчета султану. А потому, показав издали крымским татарам кроваво-красный флаг Али, он, не теряя времени, повернул обратно и поспешил к Днепровскому лиману. От своих лазутчиков Хуссейн-паша знал наверняка, что сколько-нибудь крупных морских сил у русских сейчас здесь нет. Весь корабельный флот Потемкина сейчас стоит в Севастополе. Явив свою мощь Очакову и Кинбурну, капудан-паша демонстративно бросил якорь между Тендрой и Гаджибеем. Под началом Хуссейна в это время было четырнадцать линейных кораблей и восемь фрегатов, не считая нескольких десятков всяческой мелочи.

Первым обнаружил прибытие к лиману турецкого флота генерал-майор Кутузов, который немедленно выслал в море лансон прапорщика Кондогурия для разведки. Опытный грек поднял старый рваный парус и под видом рыбака несколько раз обошел вокруг турецкого флота, подробно все рассмотрев. Не теряя времени, Кутузов отправил известие о появлении турок летучей почтой в Севастополь и Яссы.