Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия - Ник Перумов

И всё-таки она не поддавалась. Метались стены коридоров, звучали в ушах панические — или, напротив, ненавидящие — крики её врагов, но Молли помнила, что дать пламени полную свободу не значит победить.

Они должны выбраться отсюда. Ей нечего делать в Норд-Йорке, и Билли, и маме, и папе, и Волке с Медведем, и даже вредной Ярине. Прочь, прочь отсюда!

…А эхо от её чар раскатывалось и впрямь широко и далеко. Молли готова была поклясться, что «живое железо» в своём подземелье замерло, жадно впитывая сквозь кирпич, цемент и камень каждый отголосок.

Это было страшно — стоять на грани, словно на самом краю крыши, балансируя над бездной. Замирать, зная, что, лишь поддайся зову пустоты, — и кончится всё, обратной дороги не будет. Точно так же и с магией: ещё шаг, ещё малейшее усилие или, наоборот, забвение нужды сдерживать себя, — и она, Моллинэр Блэкуотер, вспыхнет живым факелом, подобно старой чародейке Дивее, отдавшей жизнь, чтобы только остановить бронированную громаду «Геркулеса».

И она держалась.

Потому что это очень-очень огорчит маму и папу, потому что братик Билли будет плакать. И госпожа Старшая сказала: «Не оставляй меня, внученька…» И Таньша будет горевать и злиться на неё, и… он тоже будет горевать. Он. Её Медведь.

А ещё — позволить себе умереть, оставив других сражаться за тебя и тебя же оплакивать, — трусость и слабость.

— Чёрт! — ругнулась Ярина. — Зажали. Молли, разноси стену! Да, вот здесь, прямо здесь!

Молли повиновалась. Девочка, умеющая обращаться в хорька, мышь, ящерицу или даже змею, казалось, способна также видеть сквозь кирпич и цемент.

Огонь послушно взвыл, клубок пламени врезался в бетон, погружаясь в него, словно клубника во взбитые сливки. Грохот взрыва, сноп летящих осколков, и в стене открылся низкий проход, собственно, и не проход даже, а округлая дыра с неровными обгорелыми краями.

За ней — ещё какой-то коридор.

— Туда! — командовала Ярина. — А теперь заваливай! Пускай разбирают! Оторвёмся, может!..

И вновь Молли послушалась. Теперь она выпускала огонь на волю куда осторожнее; на память вновь пришли уроки госпожи Старшей, Молли старалась дать эху раствориться, растечься, никому не причинив вреда.

О магии можно постараться забыть, но отгородиться от неё невозможно.

— Заваливай! — повторила Ярина, указывая на стену.

— Не сюда! — вдруг раздался папин голос. — В свод! В стык! Тогда обвалится!

Молли послушалась — и точно: обломки кирпича и бетона потоком обрушились вниз, мигом закрыв пробоину. Потолок тоже просел, но там пролома не получилось.

— Уф-ф! — выдохнула Ярина. — Бежим дальше, чего встали?!

Этот коридор оказался каким-то странным — почти без дверей, да и те, судя по кислой физиономии Ярины, вели явно не туда, куда требовалось.

— Дальше!

Бежали дальше.

Завал едва ли остановит департаментских надолго, лихорадочно думала Молли. Она постепенно приходила в себя — жуткий предел, огненная бездна, глядевшая на неё изнутри, отодвигался.

Правда, в то же самое время, как вода в песок, уходила и сила. «Нет-нет-нет, только не это! — беззвучно взмолилась Молли. — Только не сейчас!»

Коридор заканчивался, и заканчивался, увы, тупиком.

Ещё одна бронированная дверь, которую пришлось разносить. Выбить Молли её выбила, но дышала после этого совсем уже тяжело, и очень-очень хотелось рухнуть лицом вниз. Совсем недавно колени подгибались, потому что тело её, казалось, просто не в силах удержать в себе переполнявшую его силу; теперь же пришло истощение.

За дверью, однако, оказались не тюремные камеры и, увы, не ожидаемый спуск вниз, к заветным воротам Департамента. Впрочем, какой смысл прорываться туда именно сейчас, там же наверняка черным-черно от армейских с полицией…

Больше всего это походило на лазарет. Белые стены, забелённые до середины окна, за которыми, однако, те же решётки. Длинное помещение разгорожено белыми же ширмами, стоят аккуратно заправленные кровати…

Шкафчики со стеклянными дверцами, на полках медицинский инвентарь.

И пустота.

— Что это? — наморщила лоб Ярина.

— Лечебница, дорогая мисс, — вдруг сказал папа. Очевидно, оказавшись в знакомой обстановке, он обрёл новую уверенность. — Лечебница, вот только для кого?.. И почему здесь так пусто?

— Здесь не пусто, — процедила сквозь зубы Ярина, вдруг бросаясь на колени подле одной из кроватей. — А ну, вылезай, кто ни есть!

— И-и-и-и!.. — раздался истошный визг, и из-под серого, спускавшегося до самого полу покрывала вдруг показалась чья-то голова.

— Я, я… меня… — захлёбывалась она.

У Молли глаза полезли на лоб.

В серой унылой хламиде из-под больничной койки появилась не кто иная, как Кейти Миддлтон собственной персоной.

— Т-ты? — вытаращила она глаза на Молли. Та в ответ сделала то же самое.

— Кейт? Мисс Миддлтон? — Папа всё увереннее брал бразды в свои руки. Лечебница явно подействовала на него ободряюще. — Мисс, что с вами? Как вы сюда попали?

— М-мистер Б-блэкуот-тер?.. — пролепетала Кейти. — И миссис?..

— Да, мисс, да! — Папа оглянулся на выбитую дверь. — Что здесь случилось? Почему вы здесь?

— У-у меня-я, — захныкала дрожащая Кейти, — у меня эта… она… сонная болезнь…

— Так я и знал, — выпрямился папа. — Что ж… а где все остальные?

— Потом спрашивать станешь, мистер! — безо всякого почтения оборвала его Ярина. — За нами погоня! Завал уже небось раскидали! Бежим, бежим дальше!

— Остальные все… их… я… последняя… — только и можно было разобрать сквозь судорожные рыдания.

— Ч-чёрт! — вдруг яростно прошипела Ярина. — Пока болтали — с той стороны уже бегут!.. Молли, давай твой огонь!.. Только аккуратно!..

Докончить она не успела. Гром, треск, лязг, звон бьющегося стекла — и в дальнем конце лечебницы возник первый из солдат Департамента, как и многие сегодня — закованный в броню до самых глаз. В руках — толстое ружьё, что, знала Молли, стреляет шприцами с усыпляющим снадобьем.

Интересно, а у госпожи Средней есть такое?

Следом за первым ввалился второй департаментский… «гоплит», вдруг вспомнилось слово из учебника классической истории.

За собой они тянули кольчатые шланги паропроводов. Молли не очень могла представить себе, как у них там всё работает (поршень? или крыльчатка?), она знала одно — враги не должны пройти.