Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон

В деле Уолтера мы столкнулись с такими же препятствиями. После года приобщения свидетельских показаний, слушаний и предсудебных споров мы, наконец, достигли соглашения с большинством ответчиков, которые должны были обеспечить Макмиллиана несколькими сотнями тысяч долларов. Претензия Уолтера к округу Монро из-за нарушений, допущенных шерифом Тейтом, не могла быть разрешена соглашением, так что мы подали апелляцию в Верховный суд США. Как правило, работники правоохранительных органов не имеют личных средств, чтобы возмещать ущерб жертвам свои нарушений, поэтому город, округ или агентство, в котором они работают, являются типичной мишенью любых гражданских исков с требованиями компенсации. Вот почему мы стремились к выплате от округа Монро за нарушения его шерифа. Округ занял следующую позицию: хотя юрисдикция шерифа ограничена только этим округом, он избирается людьми только в этом округе и платит ему только округ, он все равно не является наемным служащим округа. Шериф – это служащий штата Алабама, утверждала официальная позиция властей.

Правительства штатов в основном ограждены от выплат компенсации за нарушения, допущенные их служащими, если только конкретный служащий не работает на агентство, которое можно привлечь к ответственности. Если бы Тейт считался служащим штата, округ Монро не нес бы никакой ответственности за его нарушения, а от штата Алабама нельзя было бы получить никакой компенсации. К несчастью для Уолтера, Верховный суд постановил, что окружные шерифы в Алабаме действительно являются служащими штата – и снова пятью голосами против четырех. Это ограничило нашу возможность получить компенсацию за самые вопиющие нарушения в деле Уолтера. В конечном счете мы достигли соглашения со всеми сторонами, но я был разочарован тем, что мы не можем сделать для Уолтера больше. И дополнительная пощечина: Тейт был снова избран шерифом и остается на своем посту и по сей день; его непрерывный шерифский стаж составляет более двадцати пяти лет.

Хотя денег было не так много, как нам хотелось бы, они все же позволили Уолтеру заново начать лесозаготовочный бизнес. Он с удовольствием вернулся в лес и занялся работой. Он говорил мне, что именно работа от рассвета до заката и пребывание под открытым небом снова привели его в норму. Но однажды произошла трагедия. Он валил дерево, с которого прямо на него упал большой сук, в результате чего Уолтер получил перелом шеи. Это серьезная травма, из-за которой он несколько недель пробыл в очень тяжелом состоянии. Дома о нем позаботиться было некому, и Макмиллиан перебрался ко мне в Монтгомери на несколько месяцев – до полного выздоровления. Со временем подвижность восстановилась, хотя травма положила конец возможности Уолтера валить деревья и выполнять трудные ландшафтные работы. Я не мог не восхищаться тем, как спокойно он все это воспринял.

– Когда встану на ноги, придумаю себе какое-то другое занятие, – говорил он мне.

Через несколько месяцев Уолтер вернулся в округ Монро и начал собирать для перепродажи детали старых автомобилей. Ему принадлежал земельный участок, где он поставил свой трейлер. Наслушавшись советов друзей, Уолтер уверовал, что сможет получать неплохой доход от этого бизнеса, собирая выброшенные автомобильные запчасти и старые машины и перепродавая их. Эта работа была не такой физически тяжелой, как лесоповал, и позволяла ему проводить дни на воздухе. Вскоре весь его участок был завален старыми автомобилями и металлоломом.

В 1998 г. нас с Уолтером пригласили в Чикаго на национальную конференцию, где планировали собраться оправданные бывшие заключенные-смертники. К концу 1990-х эволюция в анализе ДНК помогла изобличить десятки несправедливых осуждений. Во многих штатах число оправданий превысило число казней. В Иллинойсе в 2003 г. эта проблема была настолько серьезной, что губернатор Джордж Райан, республиканец, ссылаясь на ненадежность смертных приговоров, смягчил наказания для всех 167 человек, ожидавших казни. Озабоченность вопросами невиновности и высшей меры наказания усиливалась, и уровень поддержки смертной казни в опросах общественного мнения начал снижаться. Сторонники ее отмены стали воодушевляться надеждой на то, что удастся прийти к более глубокой реформе или, может быть, даже мораторию. Время, которое мы провели в Чикаго вместе с другими оправданным бывшими заключенными-смертниками, приободрило Уолтера. Он как никогда прежде был рад выступить и рассказать о своем опыте.

Примерно в это время я начал преподавать в юридической школе Нью-Йоркского университета: ездил читать лекции, а потом возвращался в Монтгомери, чтобы руководить EJI. Я просил Уолтера каждый год ездить со мной в Нью-Йорк беседовать со студентами, и когда он входил в аудиторию, это всегда был сильный момент. Он выжил в системе уголовной юстиции, которая доказала – в его случае, – насколько зверски несправедливой и жестокой она может быть. Его личность, внешность и слова были потрясающим свидетельством человечности людей, испытавших на себе непосредственное воздействие злоупотреблений системы. Его взгляд, взгляд очевидца, на бедственное положение неправомерно осужденных имел огромное значение для студентов, которых рассказы Уолтера нередко ошеломляли. Как правило, он говорил очень лаконично и давал краткие ответы на вопросы. Но на молодых людей, которые встречались с ним, он оказывал огромное воздействие. Он смеялся, шутил, говорил, что не испытывает ни гнева, ни обиды, а просто благодарен за то, что свободен. Рассказывал о том, как вера помогала ему выжить в те сотни ночей, которые он провел в тюрьме для смертников.

Однажды во время запланированной поездки в Нью-Йорк Уолтер позвонил мне и сказал, что никак не сможет приехать. Он казался растерянным и не мог внятно объяснить, что случилось с ним в аэропорту. По возвращении домой я поехал повидаться с ним, и он, казалось, был таким же, как всегда, только немного расстроенным. Он рассказал, что его бизнес переживает не лучшие времена. Когда Уолтер заговорил о финансах, стало ясно, что деньги, которые мы добыли для него, расходятся быстрее, чем можно считать разумным. Он купил оборудование, чтобы упростить работу со старыми машинами, но не получал такого дохода, который был необходим для покрытия издержек. После часа или двух нашего нервного разговора он немного расслабился и, казалось, снова стал тем жизнерадостным Уолтером, которого я знал. Мы договорились, что во всех будущих поездках будем держаться вместе.

Уолтер не единственный столкнулся с новыми финансовыми трудностями. Когда в 1994 г. в Конгрессе получило власть консервативное большинство, юридическая помощь смертникам превратилась в политическую мишень, и федеральное финансирование было вскоре прекращено. Большинство адвокатских центров для смертников в стране было вынуждено закрыться. Мы никогда не получали поддержки для своей работы от штатов, и без федеральных денег у нас начались серьезные финансовые проблемы. Тогда мы, как говорится, поскребли по сусекам и получили достаточную частную поддержку, чтобы продолжать деятельность. К моему переполненному портфелю судебных дел прибавились преподавание и увеличившиеся обязанности по сбору средств, но дела кое-как двигались. Наши сотрудники были перегружены, но я мог только радоваться, видя, какие талантливые юристы и профессионалы работают с нами. Мы помогали клиентам-смертникам, оспаривали избыточно суровые наказания, вели дела заключенных-инвалидов и детей, отбывающих сроки в исправительных учреждениях для взрослых, и искали способы разоблачать расовые предрассудки, дискриминацию бедняков и злоупотребление властью. Это была изматывающая, но благодарная работа.