Пасынок империи - Наталья Точильникова

— У тебя исключительная память, Артур. Ни КТА, ни АНДС-10 меня совершенно не пугают. Ни в малейшей степени! Но у меня нет тараканов, понимаешь! Не держу.

— Это вам кажется, что тараканов нет, — сказал я. — Самому не видно. А психологи составят ПЗ, и там их окажется десять видов разной величины, цвета и формы усиков.

— Даже, если есть. Я прекрасно понимаю, зачем это нужно. Леонид Аркадьевич считает, что у меня начнется острый психоз на почве интоксикации властью и хочет сделать мне железобетонную прививку. Не думаю, что начнется, если до сих пор не начался. Но есть народ. Если я начну вести себя не так — он выйдет на улицу и скажет все, что обо мне думает.

— Не надейтесь! Как говорит мой отец, народ долго раскачивается, зато в отставку отправляет сразу на вилы.

— Угу! Мне и император то же самое говорил. Народ способен выйти на улицу, когда его совсем достали, но менять что-либо тогда уже поздно. Только уходить. В лучшем случае в ПЦ лет этак на десять, но скорее — на тот свет. А регулярно, долго и занудно давить на власть народ не способен.

— Именно, — сказал я. — Разве что выдвинуть из своей среды Шарлотту Корде из рода Пьера Корнеля. Но правнучки Корнеля на Кратосе не наблюдается. Была одна Хельга Серхейм, но ее даже на приговоренного государственного преступника не хватило.

— Да и с девственницами напряженка, — заметил Нагорный, откинулся на стуле и сложил руки за голову. — Еще немного, и ты меня убедишь.

— Ка-анечно! Представляете, все вам поют «Осанна сыну Давидову!», все в экстазе, все говорят, что не было, нет и не будет никогда на Кратосе столь прекрасной власти, как власть Александра Анатольевича. И тут на каком-то дурацком либеральном портале какой-то идиот нагло утверждает, что и на солнце есть пятна. И только вы, Александр Анатольевич, решаете закрыть этот явно лживый и бесстыдный портал, как у вас в вашей собственной голове активизируется нейронный контур кнута, и вам становится так погано, что вы думаете: «Ладно! Ладно! Пусть треплются!»

— Да я и так никого не закрою, — сказал Нагорный и отпил морса.

— О! Я рад, что по первому вопросу у нас не возникло разногласий. По поводу осанны вы уже не сомневаетесь.

— Ну, осанна не осанна, но медные трубы. У меня же крышу не сносит.

— Это пока не сносит. Пока над вами Леонид Аркадьевич, а рядом СБК ласково поддерживает под руку и не дает оступиться. А под другую руку бережно поддерживает Императорский Контрольный Комитет, и тоже споткнуться не позволяет. И все мониторят ваши счета. И везде можно на вас нажаловаться. А теперь представьте, что никого над вами нет. И упомянутые ведомства не рядом, а там где-то под ногами.

— Надо мной есть, Артур. И есть, и будет. Тот, по сравнению с которым и император, и упомянутые ведомства — просто ничто. Надо мною Бог.

— Ну, ладно, вы верующий. Я нет. Мне трудно поставить себя на ваше место, но постараюсь. Все-таки божественная власть, она такая, виртуальная. Представьте себе, Александр Анатольевич, сделали вы одну гадость — и ничего, сделали другую — и опять ничего. И небеса не разверзлись, и огнь небесный не упал оттуда, и не испепелил вас. И вы совершено спокойно делаете третью гадость. А потом десятую, двадцатую, сотую. А потом, народ выходит на улицы и смотри выше.

— Артур, только давай не представлять себе, что я сделал гадость. Не сделаю.

— Не обязательно такую уж гадость, Александр Анатольевич. Но представьте себе: рассматривает Народное Собрание ваш новый закон. И все говорят, что закон совершенно замечательный, особенно молодые девушки. А эти долбоебы еще болтают чего-то, в смысле, дискутируют, и норовят закон не принять. А тут еще война не дай бог, или землетрясение, или всемирный потоп в масштабе двух прибрежных деревень, и, скажем, пожар. А они болтологией занимаются. И только вы решаете закрыть портал НС к чертовой матери, а болтунов расстрелять, как у вас активизируется нейронный контур кнута, и вам становится так дерьмово… В общем, «Ладно, ладно! Пусть дискутируют», — сдаетесь вы.

— Знаешь, Артур, бывают обстоятельства, когда работу НС действительно необходимо приостановить. Я этого и боюсь. В ПЦ меня загонят в очень узкие рамки, у меня не останется свободы для маневра.

— Не загонят. Планочку выставят. У них это отработано… ну, не тысячу раз, конечно. Но один раз точно отработано, с Леонидом Аркадьевичем. Так что, если уровень опасности ниже планочки, НС закрывать нельзя, а если выше — то можно.

— Много они понимают!

— Так их Леонид Аркадьевич проконсультирует.

— У него нет опыта правления в чрезвычайных обстоятельствах.

— Ну, вы проконсультируете, пока крыша на месте.

— И у меня нет.

— Тогда лучше подстраховаться от того, чтобы стать тираном.

— Артур! Не стану. Я же знаю себя.

— Да, ну! А Франсуа Вийон не знал.

— Франсуа Вийон был вор, хулиган и пьяница.

— И гениальный поэт.

— Ну, это его потом раскрутили. И до сих пор не могут перевести то, что написано на воровском жаргоне. Неудачный пример, Артур. У меня тормоза крепкие.

— Это вы сейчас так говорите. А вот представьте себе: окажется у одного из ваших военачальников жена красавица. И только вы решите отправить этого совершенно лишнего в вашей жизни Урию на войну, как…

— У меня активизируется нейронный контур кнута, — улыбнулся Нагорный. — У меня есть жена, Артур, и другой мне не надо.

— Это вы сейчас так говорите. А как будут девушки вешаться на шею пачками…

— Уже вешаются.

— Но вы железный?

— Стараюсь таковым быть.

— Старайтесь, Александр Анатольевич. Будем из вас делать гвозди.

— Артур, ну, что ты заладил «Александр Анатольевич» да «Александр Анатольевич»? Я тебе уже сколько времени тыкаю! «Саша» — вполне нормально.

— Ну, как? С будущим императором разговариваю. Да и разница в возрасте лет двадцать.

— Да, ладно. Сыну Анри Вальдо должно быть все равно, с кем он разговаривает с императором, или с последним солдатом повстанческой армии Тессы. За что я тебя и ценю. Давай на брудершафт выпьем.

Он подлил мне морса.

— Я уж надеялся на шампанское, — вздохнул я. — Или сливянку.

— Не держу! — сказал Нагорный.

И мы выпили морс на брудершафт.

И я подумал, что потенциальный будущий тиран скорее выгнал бы меня взашей после всего, что я ему наговорил, чем предложил перейти на «ты». Да и троллил я его скорее из спортивного интереса, чем от реальных сомнений.

— Саш, а когда ты придешь к власти, ты пить совсем запретишь? — спросил я.

— Не совсем. Но ограничу.

Лето подходило к концу. Близилось время бурь и штормов. Мы с Маринкой еще ездили на море или в горы. Я действительно успел отдохнуть, как и обещал Старицын, но не в такой степени, как бы хотелось. Приходилось регулярно ходить к нему на сеансы для увеличения IQ и в ОЦ на тренинги. Некоторые из занятий мне казались даже полезными, некоторые занимательными, но лета было жалко.