Нарушители равновесия - Андрей Валентинов

— Кей! Кей! Луна кровью наливалась! Кровью! Берегись, Кей!

— О чем ты? — Улад поморщился, но внезапно ощутил страх. Бродяга еще ни разу не соврал!

— Не знаю! Не знаю, Кей! — в голосе чаклуна звучала растерянность, — Беда тебе грозит, но не от врагов и не от друзей! От кого — не ведаю!

— Объяснил! — Улад уже успел успокоиться. — Ты что, мало от брата получил? Не жди, не награжу!

— Не надо! Не надо, Кей! — Кобник мотнул нечесанной головой. — Ты меня, Кей, от смерти спас, я и без награды тебе служить буду! В дороге берегись, а если надо — меня кликни! Я — кобник, я помогу, помогу…

Улад не знал, что ответить, но странный бродяга низко поклонился и быстро засеменил прочь.

Дорога была узкой, длинные ветви так и норовили хлестнуть по лицу, и приходилось постоянно пригибаться, прижимаясь к горячей конской шее. Улад уже не помнил, какой это конь — третий? Нет, кажется, четвертый. Коней он менял каждый день, чтобы мчаться дальше, не сбавляя ходу. Ночевать приходилось где получится — на лесных полянах, в продымленных землянках — обиталищах хмурых лесовиков. Лишь один раз удалось провести ночь в доме перепуганного насмерть дедича, который не зчал, чем ублажить залетевшего к нему, словно ветер, молодого Кея. Но Уладу было не до толстяка-дедича и его рябой дочки, которую тот так и норовил уложить в постель к знатному гостю. Он не обращал внимания на ночной холод, на дикую усталость, на боль в занемевшей спине. Скорей, скорей! Савмат был уже близко, еще день — и он увидит каменные вежи Детинца.

Дорога стала шире, справа мелькнула полянка, на которой что-то темнело — то ли избушка, то ли старый идол— Улад не смотрел по сторонам — только на дорогу. Конь устал, надо быть внимательным, чтобы не сломать шею — и ему, и себе. Он знал, что впереди село, где можно сменить коней, наскоро перекусить

— и мчать дальше.

Бешеная скачка не мешала думать. Глаза сами следили за дорогой, а руки успевали вовремя дернуть за удила. За эти дни молодой Кей много раз вспоминал все, что случилось с ним за эти необыкновенные недели. Казалось, совсем недавно он обнимал брата возле Кеева Стяга. Совсем недавно — и очень давно. С тех пор прошла целая жизнь. Война — его первая война, обжигающий страх смерти, хмельная радость победы. Улад чувствовал, что стал другим, это радовало и одновременно тревожило.

О том, что будет в Савмате, молодой Кей старался не загадывать. Верилось, что все как-то обойдется, отцу полегчает, и он сможет спокойно разобраться во всем. Отец поможет — обязан помочь. Но если случится самое страшное, о чем и думать не хотелось, ему все равно помогут. Кеевы мужи, те, кто помогал Светлому все эти годы, не позволят начаться смуте. Рацимир… Нет, не может быть такого, чтобы братья скрестили мечи! Они как-то договорятся, ведь всегда можно договориться, особенно если вы — братья. Кеева кровь, кровь Кавада — неужели она прольется из-за него? Вспоминались слова брата, но молодому Кею казалось, что Сварг ошибается. Да, отец враждовал с дядей Жихославом. Но это было давно, все забылось. Не тронул же отец Войчемира — братана Войчу! Рацимиру и Валадару можно пообещать новые земли, долю отцовских сокровищ. Они договорятся, обязательно договорятся!

Впереди мелькнул просвет, и Улад понял, что лес кончается. Дорога вывела отряд на широкое поле. Справа желтели скирды, а слева тянулся высокий камыш, за которым синела речная гладь. Улад не помнил этой речки. Кажется, приток Денора. Значит, уже близко…

Теперь недавнее прошлое воспринималось совсем по-другому. Даже братан Сварг уже не казался воплощением мудрости. Как можно верить такому прохвосту, как Кобник. Пусть бродяга оказался полезен, но обещать ему Коростень. Если он, Улад, станет Светлым, то, конечно, посоветует брату избавиться от Кобника. Дать ему мешок серебра, и пусть убирается в свои дебри! И Порада… Молодой Кей то и дело вспоминал Челеди, супругу брата. Сварг прав — она не потерпит соперницу. Но это — ссора, а ведь Челеди — сестра хэйкана! Надо подсказать брату — вежливо, очень вежливо. Он поймет… А еще Алана! С ней-то что делать?

Прогнать? Жалко! Он уже успел привязаться к этой тихой девчонке. О Велге Улад старался не вспоминать, но мысли о ней не отпускали. Почему он так поступил? И вот, сероглазая на свободе! Что же будет? Снова — война? Улад успокаивал себя тем, что когда он станет Светлым — Если он станет Светлым, то найдет время и для этого. Братан Сварг все-таки слишком суров со своими волотичами. Ведь живут же мирно его улебы! Может даже стоит слегка отпустить вожжи, так туго натянутые отцом. Ория устала — от тяжкой дани, от строгого присмотра наместников Светлого. Может, Велга в чем-то и права…

Вдали показалось село, и Улад еле удержался, чтобы не ударить измученного коня плетью. Жаль гнедого! Ничего, скоро приедут, можно будет полежать час-другой на соломе, даже поспать. И вновь мелькнула тревожная мысль: что там, в Савмате? Скорее бы! Отец ждет…

В первый миг он ничего не понял. Свист, отчаянный крик — и кмет, ехавший первым, на всем скаку рухнул на дорогу. Улад успел подумать, что лошадь подвернула ногу, но свист повторился, и привычное ухо отметило — стрелы! Били из-за кустов — в упор.

Улад резко осадил коня, выхватывая меч. Разбойники? Но какие разбойники решатся напасть на Кссвых людей? Ничего, сейчас они проучат этих наглецов! Молодой Кей оглянулся, надеясь увидеть врага, и тут в уши ударило:

— Кху-у-у! Ху-у-у-у!

Из-за белых домиков под соломенными крышами вылетали всадники. Мелькнули высокие островерхие шапки, темные плащи…

— Кху-у-у-у! Кху-у-у-у!

Огры?! Откуда? Здесь, у Савмата? Но стрелы уже свистели вовсю, кметы падали на дорогу, а всадники в высоких шапках приближались, словно черные молнии. И Улад понял — это не сон. Их атакуют, и каждое мгновенье приближает смерть.

— Кей! Защищайте Кея!

Прожад, старший кмет, развернул коня, пытаясь прикрыть Улада, но две стрелы пронзили лошадиное горло, Улад посмотрел вперед, но дорога была уже перерезана. Всадники в высоких шапках заходили широким полукругом, прижимая остатки отряда к реке.

— Кху-у-у-у! Ху-у-у-у-у!

Протяжный клич, похожий на крик улетающих в Ирий журавлей, слышался уже совсем близко. Улад пригнулся к седлу, пытаясь увернуться от стрелы, и вдруг почувствовал, что падает. Земля рванулась навстречу, и тут же пришла боль. Он понял, что ранен, что не может встать, а вокруг — только трупы. Улад застонал и закрыл глаза.

— Кея! Ищите Улада!

Голос говорил по-сполотски. Но это кто-то чужой, не из его отряда. Почему огрин говорит по-сполотски? Улад приоткрыл глаза и увидел всадника, склонившегося над телом убитого кмета. Лицо под высокой огрской шапкой сразу же показалось знакомым. Человек повернулся, и молодой Кей почувствовал, что сходит с ума. Поклад! Братов кмет, его правая рука, которого Сварг послал в Савмат!

И тут словно пелена спала с глаз. Какие же это огры? Огры с длинными русыми бородами? Огры на статных сполотских скакунах? Измена! Изменники здесь, чтобы убить его, Улада! Но почему Поклад?