С чистого листа - Джейк Саймонс

Адам повернулся к женщине. Та по-прежнему говорила, глядя в черноту ночи.

— Нам нужно обсудить твою подругу, — сказала она. — Эту даму. Было бы лучше, если бы ты поучаствовал в допросах. С тобой мы бы многого добились.

— Где лазарет? — невпопад спросил Адам.

— Зачем он тебе?

— Просто хочу избавиться от микрофона и приемника, вот и все. Кто-то должен был провести меня туда…

— Извини, я заговорилась о работе. Не подумала. Пойдем со мной.

Она повела его к сердцу корабля. Адама шатало, несмотря на спокойствие океана. Он придержался за перила и тут же неприметным плавным движением опустил стилет себе в карман.

Подойдя к лазарету, Адам увидел, что у двери поставили часового. «Она все еще здесь, — подумал он. — Видимо, Насрин все еще здесь». К его удивлению, женщина оставила его с часовым и ушла дальше по коридору; его поприветствовали вежливым кивком и пустили внутрь.

Встретившему Адама медику было чуть больше тридцати; на носу у него поблескивали очки без оправы. На присутствие здесь Насрин ничто не указывало. Медик пожал Адаму руку, пробормотал слова поздравления и без лишних напоминаний приступил к работе. Пока он вкалывал Адаму в плечо обезболивающее, делал скальпелем надрез и погружал в «кисту» пинцет, они не разговаривали. После пары неудачных попыток медик вытащил из плеча пластиковый чип размером с почтовую марку. Все, что Адам слышал, все, что он говорил, напрямую передавалось в штаб-квартиру Моссада в Тель-Авиве. Адам посмотрел на окровавленный чип, лежавший на хирургическом тампоне, мертвый и ослизлый, как ампутированный язык. Медик зашил рану.

— Теперь микрофон в ухе, — сказал Адам.

— Вы уверены, полковник? Возможно, было бы лучше дождаться возвращения в Израиль.

— Почему?

— Это более чувствительное место и более сложная процедура. В море, где движения корабля невозможно предсказать…

— Просто вытащите его из меня. Я хочу, чтобы его немедленно из меня убрали.

— Вы ходили с ним несколько месяцев. Пара лишних часов погоды не сделает…

— Сделает. Я чуть не заработал шизофрению из-за этой штуки.

Медик колебался. Потом вздохнул и начал набирать новый шприц.

— Как пожелаете, полковник.

Операция заняла больше времени, чем ожидал Адам, но усилием воли он заставил себя держаться. Наконец ушной микрофон, рупор Коля, тоже лег на тампон. На ухо и плечо, казавшиеся распухшими и онемевшими, наложили повязки. Адам пожал медику руку.

— А пленница, — мимоходом бросил Адам, — женщина? Она уже очнулась?

— Еще нет, — ответил медик. — Она может пробыть без сознания еще несколько часов.

— Я вхожу в группу допроса. Мне нужно взглянуть на нее перед уходом.

— Конечно.

Без дальнейших вопросов Адама повели к двери, которую медик открыл, проведя по сенсору личной карточкой-пропуском. Внутри освещение было приглушенным. В глубине комнаты, на низкой койке, Адам увидел Насрин. Она лежала на спине, вытянув руки по швам. Мокрые вещи с нее сняли и — судя по тому, что виднелось из-под одеял, — переодели в повседневную военную форму. Ее левое запястье было пристегнуто наручниками к койке, а в правое плечо впилась змея капельницы.

Адам, чье сердце стучало, как часовой механизм бомбы, склонился над ней и осторожно, кончиками пальцев, поднял одно веко, потом второе. На миг дыхание Насрин коснулось его руки.

— Вы правы, — сказал Адам. — Она все еще в глубокой отключке. Я так понимаю, вы приняли меры против гипотермии?

— Вот ее карта, — сказал медик, передавая Адаму кожаную папку. — Мы согрели ее и поставили капельницу с питательным раствором. Она хорошо реагирует.

— Когда мы сможем приступить к допросам? — спросил Адам, просматривая карту.

— Как только она очнется. Она будет чувствовать недомогание, но это не опасно. По меньшей мере для ее здоровья.

Он слабо улыбнулся.

Адам отдал папку, кивнул, повернулся, чтобы уходить; но вдруг одним плавным движением вытащил стилет из кармана и вдавил медика в стену. Он приставил лезвие к его горлу, а второй рукой зажал ему рот. Дыхание медика затрепыхалось у него на ладони.

— Посмеешь вякнуть, — прорычал Адам, — и я вскрою тебе вены. Понятно?

Медик широко раскрыл глаза и закивал. Адам перенес руку с его рта на ворот.

— А теперь, — сказал он, — ты снимешь эти наручники. Сейчас же.

— Нет, — сказал медик, — я не могу. У меня нет ключа.

Адам, заметив, что взгляд медика метнулся в верхний левый угол — правая сторона мозга, которая среди прочего отвечает за ложь и фантазию, контролирует левую часть тела, — вдавил стилет ему в шею так, чтобы надорвалась кожа. Медик вздрогнул и издал звук, похожий на писк испуганной мыши. Ручеек его крови побежал по лезвию и буквам гравировки: «Не дремлет и не спит страж Израиля». Адам чуть отодвинул стилет.

— Я не шучу, — тихо сказал он, — открой наручники, или выпущу тебе кровь, как свинье.

Тяжело дыша, медик сгорбился над Насрин и освободил ее. Адам осторожно скатил ее на пол, вместо нее пристегнул к кровати медика и засунул ему в рот пригоршню хирургических тампонов. Потом перетащил Насрин в первую комнату. Он знал, что у него мало времени.

Стиснув зубы, Адам встал за дверью и собрался с мыслями. Стилет поблескивал в огнях лазарета. Сделав три глубоких вдоха, Адам открыл дверь; в следующий миг он уже был за спиной у часового и держал нож у его горла. Обезоружив караульного, Адам трижды ударил его рукоятью стилета, и тот замер без движения. Потом втащил его в лазарет, крепко связал и закрыл рот кляпом. Перевернув часового на спину, Адам проверил его карманы и нашел электронную карточку: такую, какими пользуются в гостиницах, но с дополнительным цифровым чипом, обеспечивающим высокий уровень защиты. «Судьба на моей стороне, — подумал он, — наконец-то судьба на моей стороне». Он спрятал карточку, забрал оружие часового и не без труда (давало о себе знать онемевшее плечо) взвалил Насрин себе на спину. Потом пошел по коридору, стараясь дышать ровно.

Адам понимал, что шансы на успех невелики. Он находился на судне, которым управлял Моссад, в водах, где хозяйничали сирийцы, и с любовницей, которая — до сегодняшней ночи — работала на МРБ. Даже если ему удастся сбежать с яхты, даже если он не попадет в лапы Моссада, МРБ или Мухабарата, даже если он найдет где отсидеться, ему еще предстоит нелегкий разговор с Насрин. Она предпочла рискнуть и остаться с ним, чем пойти на смерть. Она была храброй; но это не значило, что он завоевал ее доверие. Хватит ли ее любви к нему, чтобы вынести все это? Адам не мог быть уверен. Ему казалось, что его окружает вселенная тьмы, как в кошмаре, который он видел в детстве: непроглядный мрак без конца и края, протянувшийся до самых границ воображения. Кошмар самой смерти. И в то же время он понимал: теперь он сам себе хозяин и отныне, сколько бы ему ни было отмерено на этой земле, он никогда больше не будет рабом.