Декорации - Никита Чирков

Кристина… он думал о ней каждую секунду, ощущая всем своим телом вину перед единственной любовью его жизни. Он обещал ее спасти, но подвел… теперь она мертва, а он жив, одинокий, разбитый, он чувствовал разочарование в самом себе даже когда спал, хотя трудно назвать сном то, какой ужас ему приходилось видеть по ночам и переживать его снова и снова… но все же, если ночью он съедал себя сам, чуть ли ни радуясь заслуженным, мучающим кошмарам, то днем, воспоминания о ней грели и давали призрачное желание жить. Он куда лучше перенес смерть Кристины, нежели ее мама, – еще один человек, которого он подвел… Она так и не нашла в себе силы вернуться к работе и пережить трагедию, – её отправили в санаторий с круглосуточным наблюдением и обязательными сеансами с психотерапевтом.

Сначала у него на руках погибла Майя, потом Кристина покинула этот мир, пока Соломон был обездвижен и мог лишь слышать, позволяя скорби и боли рисовать в голове страшные картины… Ее тело было найдено в одной из палаток, куда пытались вбежать люди, прячась от атак военных дронов… что бы погасить скопление, они взорвали ту саму палатку, убив его возлюбленную моментально, пока она… она… Соломон все пытался представить, чем она занималась последние минуты жизни, и никак не мог… но он точно знал, что она чувствовала, ведь он был преисполнен той же болью и страданием от невозможности быть рядом друг с другом, и почти каждый раз, как он ощущал тот испытываемый ею страх и одиночество, вынуждающие искать его глазами… почти каждый раз он был на грани, чтобы не заплакать….

Соломон все так же сидел на скамейке, рассматривая деревья, пролетающих птиц, людей, проводящих приятные минуты с любимыми. Жизнь, которой его лишили… Каждый день казался ему одним и тем же, но все же, вопреки тому, насколько отстранился он ото всех в ЦРТ, от друзей и знакомых, на деле, он не был одинок… Он думал о ней, воспоминая ее всю, начиная от улыбки, заканчивая бодрым и самым живым на свете голосом… это придавало ему сил пережить следующий день.

Он так и будет играть в игру тех, кто следит за ним, пока они не убедятся в полной лояльности Соломона, которую, разумеется, он сам хочет доказать, как можно скорее, – так будет проще. А все для того, чтобы с большим комфортом наблюдать изменения мира, грядущие и неподвластные никому, именно те, которые уже вносит в мир открытие Кристины, о котором так никто и не узнает, а даже если его вдруг спросят, он со сто процентной уверенность даст отрицание всех подозрений о вопросе бесплодия… люди заслужили этого, и он будет наблюдать, со стороны, молча и не принужденно… у него все отняли, и это – единственное, что осталось, месть.

Прошло три дня, как связь снова заработала, полностью вернув контроль над спутниками и контролем Природных земель. Кое-как, но все стало восстанавливаться, начиная от устранения последствий беспорядков, заканчивая обеспечением помощи тем, кто еще остался в Природных землях. ЦРТ направило все ресурсы на помощь пострадавшим везде, где это требовалось, а под присмотром Кесслера, так же после проведения всех проверок, космонавты уже возвращались домой.

На второй день Бенджамину сообщили, что руководящий совет ЦРТ хочет встретиться с ним лично и обсудить положение вещей, разумеется, это была не просьба, а приказ. «Приказ» – это было последнее слово в разговоре с советом, после которого Бенджамин просто отключил связь. То же самое сказал и Эобард, в последний раз, два дня назад, при разговоре с Бенджамином, желая видеть его для обсуждения дальнейшей работы с Майерсом. «Надменные, властные идиоты, желающие лишь выгоды и контроля. А они ведь даже не видят всей картины, умеют смотреть только под ноги, не более», – с презрением думал о них Бенджамин.

Его злил сам факт настолько пренебрежительного отношения, словно он – мальчишка, которого необходимо отругать. А ведь он, Бенджамин Хилл, создал все, чем стало ЦРТ за последние пятнадцать лет, и сейчас, вопреки всему, он делает для мира гораздо больше, чем все они вместе взятые. Все это время ему не дает покоя один факт – для кого-то страшный, для кого-то немыслимый, а для него неправдоподобный. Кассандра не хотела мешать жить миру или перестраивать его, она лишь мечтала о своем месте, не более. Она сама говорила ему об этом, но он не сразу учел эти слова, ведь на лжи ее не поймать. Да и, как ему кажется, все не могло быть просто так, ведь бункер работал бесперебойно, отсюда вопрос: как она получила доступ к миру? Зачем ей вообще делать то, что было сделано? Ему не давали покоя вопросы, на которые не было ответов. Но все это, возможно, он бы и пропустил мимо ушей, если бы не кое-что сказанное Кассандрой, чем Бенджамин еще ни с кем не делился, и это, послужило первой костяшкой домино, запустившей цепную реакцию у него в голове, на пути к ответу на вышеупомянутые вопросы.

Есть лишь один человек, который может дать ответ… должен дать потому, что Бенджамину надо знать весь расклад, прежде чем принимать судьбоносное решение.

За последние три дня он толком не смог поспать, и уж тем более привести себя в порядок, ведь заканчивал в Центре Управления Полетом брифинг, где смог лично прослушать разговор между Филиппом и Агатой. Это было крайне трогательно, признался он сам себе. Ради любви человек сделал невероятные вещи, хоть и был на грани. С Агатой он не общался. Некоторые сотрудники явно стали относиться к нему менее дружелюбно, нежели раньше. Бенджамину заведомо было понятно, насколько провалы и неудачи скажутся на его работе, а если добавить ко всему его решение провести Ильзу в ЦУП, с чем не многие были согласны, становилось четко ясно, что его авторитет упал. Но ему было плевать – не он был виноват, его подвел человеческий фактор. Да, у космонавтов было слишком мало времени на подготовку, но все же не просто так он убедил психиатра Беллу отправиться на Кесслер и «срезать углы», дабы космонавты прошли все необходимые тесты и были допущены к полету. Ей, как оказалось, это было не трудно – у каждого своя цена. Еще одна маленькая тайна, о которой никто не узнает.

Последние три дня пролетели для него мгновенно, и каждый из них, каким-то странным образом, позволял увидеть все последние пятнадцать лет под более «чистым», лишенным эмоциональной тяжести углом. Сухие факты, статистика и результаты – лишь маленькие кирпичики в большом мире, где он, пытается разглядеть упущенные возможности и проследить цепь событий, дабы хоть как-то сориентироваться в нынешнем положении, полностью существующем на результатах всех лет его работы и жизни.

Бенджамин не хотел признаваться себе в том, что его непреодолимая жажда копать и рассматривать на самом деле – защитный механизм, позволяющий ему избегать мыслей о Майе, которую он потерял навсегда. Ведь как только он останавливался и забывал про должность и ответственность, в эти редкие минуты, а то и секунды, ему становилось безумно страшно и невыносимо больно, ведь он остался абсолютно один, с чувством вины и потери. Он прекрасно это понимал, и потому игнорировал, ведь куда проще продолжать игру, пусть и на другом поле, пусть и с другими фигурами, но не останавливаться, а иначе – вокруг него сразу все исчезает, и сам он, прямо как в детстве, чувствует себя бесполезным и лишним в этом мире.

Было объявлено, что хоть проверка окончательно не завершена, но, в целом, никаких обвинений ей не предъявят. Новости, безусловно, приятные, но сама Агата, в какой-то момент, была преисполненная желанием все же получить хотя бы дисциплинарное взыскание. Ведь такой исход, позволил бы хоть на время избавиться от чувства вины.