Валентин Понтифик - Роберт Силверберг

Уже третий день шли демонстрации в честь новейшего из новых короналей, и сегодня восторг достиг наивысшего уровня. Скорее всего, он сопровождался беспорядками, грабежами, массовыми разрушениями. Но Ярмуза Хитайна это не волновало. Он уже пережил самый страшный, пожалуй, за всю свою продолжительную бытность заведующим парком день, когда ему пришлось усомниться едва ли не во всем, что он считал правильным, рациональным и разумным; так почему теперь он должен тревожиться из-за скандальчика, который какие-то дураки устроили в городе?

В тот день его на заре опасливо разбудил юный помощник.

– Сэр, вернулся Вингол Найил. Он ждет у восточных ворот.

– Он привез большую добычу?

– О да, сэр! Три грузовые лодки битком забиты, сэр!

– Сейчас приду, – сказал Ярмуз Хитайн.

Вингол Найил, ведущий полевой зоолог парка, последние пять месяцев находился в экспедиции в охваченных волнениями областях северной части центрального Зимроэля. Ярмуз Хитайн не испытывал к нему особой симпатии, считая нахальным, самовлюбленным и чрезмерно хвастливым – всякий раз, когда ему случалось подвергаться опасности в погоне за каким-нибудь неуловимым зверем, он прилагал массу усилий, чтобы довести до всеобщего сведения не только сам факт этой опасности, но и то, что она была поистине смертельной. Но при всех этих недостатках, он был великолепным профессионалом, удачливым, неутомимым, бесстрашным собирателем диких животных. И получив первые известия о том, что неведомые диковинные существа наводят панику на обитателей района между Кинтором и Дюлорном, Найил, не теряя времени даром, отправился туда.

Его поездка, судя по всему, оказалась успешной. Добравшись до восточных ворот, Ярмуз Хитайн увидел, что Найил деловито расхаживает по ту сторону розового облачка энергощита, не позволяющего непрошеным гостям входить на территорию, а редким животным – покидать ее. Зоолог наблюдал за разгрузкой множества деревянных ящиков, содержимое которых шипело, рычало, ворчало, ухало и жужжало на разные голоса. Увидев Хитайна, Найил заорал:

– Хитайн! Я такого привез, что вы не поверите!

– А должен поверить? – сдержанно спросил Ярмуз Хитайн.

Пополнение парка уже началось – весь оставшийся персонал таскал ящики, доставленные Найилом, через ворота в карантинный корпус, где животных предстояло пересадить в клетки, пока не станет ясно, как их содержать и чего от них ждать, после чего их можно будет выпустить в один из просторных открытых вольеров.

– Осторожно! – закричал Найил, увидев, что двое служителей, сражавшихся с массивной ношей, чуть не уронили ящик набок. – Если это животное вырвется на свободу, нам всем придется плохо, а вам – в первую очередь! – и пояснил, повернувшись к Ярмузу Хитайну: – Это настоящий цирк ужасов. Хищники – одни только хищники! – зубы, как ножи, когти, как бритвы. Будь я проклят, если понимаю, как мне удалось вернуться живым. Наверное, полдюжины раз я думал, что мне конец, а ведь я даже не записал ни минуты из этих впечатлений в Регистр душ. Какая была бы потеря для цивилизации, какая потеря! Тем не менее я дома. Пойдемте, вы должны немедленно увидеть все это!..

Да, это поистине можно было назвать цирком ужасов. С утра и почти до вечера Ярмуз Хитайн наблюдал, как в клетках прибавлялись все новые и новые ужасные, невиданные и даже немыслимые животные – уроды, монстры, чудовищные аномалии.

– Эти рыскали прямо на окраинах Мазадона, – рассказывал Найил, указывая на пару маленьких злобных зверьков с огненно-красными глазами и тремя ужасающе острыми десятидюймовыми рогами, торчащими изо лба. Ярмуз Хитайн по густой рыжеватой шерсти узнал в них хайгусов – но никогда прежде он не видел, чтобы хайгус был рогатым и настолько злым. – Мерзкие маленькие убийцы, – продолжал Найил. – Я своими глазами видел, как они набросились на одичавшего блава и убили беднягу за пять минут – подпрыгивали и протыкали ему брюхо. Я изловил их, пока они кормились, а потом доедать тушу прилетела эта тварь. – Он указал на темнокрылого канавонга со зловещим черным клювом и единственным злобным глазом посреди раздутого лба: невинный падальщик таинственным образом превратился в существо из кошмарного сновидения. – Вам случалось видеть что-нибудь столь же уродливое?

– Не случалось и, честно говоря, не хочется, – ответил Ярмуз Хитайн.

– А придется. Придется. Уродливее, злее, противнее. Загляните хотя бы в эти коробки.

Ярмузу Хитайну не очень-то хотелось смотреть туда. Он всю жизнь занимался животными – изучал их повадки, заботился о них. Любил их в самом прямом смысле слова. Но это… это…

– Посмотрите-ка сюда, – продолжал Найил. – Карликовый думкар, в десять раз меньше нормального и в пятьдесят раз проворнее. Он не станет сидеть на песке и ковырять его рылом в поисках обеда. Нет, эта маленькая злючка предпочитает бегать за добычей по следам и готова без лишних рассуждений отхватить кому угодно ногу по щиколотку, так как пасть у нее совсем не по размеру. Или вот, например: это же манкулейн, верно?

– Конечно. Но ведь в Зимроэле нет манкулейнов.

– Я тоже так думал, покуда не увидел вот этого типчика неподалеку от Велатиса, на обочине горной дороги. Очень похож на стойензарского манкулейна, согласны? Но есть, по крайней мере, одно отличие. – Он присел на корточки перед клеткой, в которой находилось округлое многоногое существо, и издал гортанный рокочущий звук. Манкулейн ответил таким же рокотом, угрожающе вздыбил длинные и острые, как стилеты, иглы, покрывавшие все его тело, и задергался, как будто хотел уязвить наблюдателя сквозь частую проволочную сетку. – Иглы – вовсе не единственное его оружие, – сказал Найил. – Они ядовиты. Всего одна царапина – руку разнесет, и она будет болеть целую неделю. Это я точно знаю. А вот что будет, если игла вонзится глубже, не знаю и совершенно не желаю этого знать. А вы?

Ярмуз Хитайн содрогнулся. Ему тошно было думать, что эти ужасные существа поселятся в Парке сказочных зверей, который был основан в незапамятные времена как резерват для безобидных и нежных по большей части животных, оказавшихся на грани исчезновения из-за распространения цивилизации на Маджипуре. Конечно, в коллекции парка было довольно много хищников, и Ярмуз Хитайн никогда не испытывал желания оправдываться за их пребывание здесь, поскольку они как-никак были созданиями Божества, и если им приходилось убивать, то лишь ради пропитания, а не из-за какой-то врожденной порочности. Но эти… эти…

«Эти звери – зло, думал он. – Их необходимо уничтожить».

Эта мысль поразила его. Ничего подобного прежде не приходило ему в голову. Животные – зло? Разве могут животные быть злом? Он мог сказать: я считаю это животное очень уродливым, или, я думаю, это животное очень опасно, но воспринимать его как зло? Нет. Нет. Животные, даже такие, не способны быть злом. Зло должно обретаться где-то вне животных: в их создателях. Нет, даже не там. У них тоже имеются свои причины выпустить этих зверей в мир, и причина не в простой злонамеренности как таковой, если я не сильно ошибаюсь. Где же тогда зло? «Зло, – сказал себе Хитайн, – повсюду, это всепроникающее явление, которое скользит и просачивается между атомами воздуха, которым мы дышим. Это всеобщая порча, затронувшая всех. Кроме животных».