Адам Бид - Джордж Элиот

Вскоре после четырех часов Артур привел величественную старую мистрис Ирвайн, в великолепном штофном платье, в украшениях и черных кружевах, за которой следовала и вся фамилия, к возвышенному месту в полосатой палатке, где она должна была раздавать призы победителям. Важная, церемонная мисс Лидия просила позволения уступить эту королевскую должность старой величественной леди, и Артур с удовольствием воспользовался случаем, который давал ему возможность угодить крестной матери в ее страсти к важности. Старый мастер Донниторн, изящно-чистый, пропитанный духами сухощавый старик, вел мисс Ирвайн с своей обычной слишком точной кислой вежливостью; мистер Гавен вел мисс Лидию, в изящном шелковом платье персикового цвета, имевшую беспристрастный и принужденный вид; и последним шел мистер Ирвайн со своею бледною сестрою Анною. Из всех друзей семейства один мистер Гавен был приглашен сегодня: большой обед для всех соседних помещиков был назначен на завтра, сегодня же следовало употребить все силы на то, чтоб угостить на славу арендаторов.

Перед палаткой был вырыт ров, разделявший лужок от парка, но для прохода победителей был сделан временный мостик, и группы людей, стоявших на лугу или сидевших там и сям на скамьях, тянулись с каждой стороны открытого пространства от белых палаток до рва.

– Какое, право, прелестное зрелище! – сказала старая леди своим низким голосом, когда села и окинула взором светлую сцену с темно-зеленым фоном. – И, вероятно, это последний праздник, который я вижу… Если вы только не поспешите жениться, Артур. Но смотрите, чтоб у вас была очаровательная невеста, а то я скорее соглашусь умереть, не видав ее.

– Вы так ужасно взыскательны, крестная, – сказал Артур. – Я боюсь, что никогда не буду в состоянии угодить вам своим выбором.

– Могу вас уверить, что ни за что не прощу вам, если она не будет красавица. Не думайте, чтоб вы могли примирить меня с нею, выставляя на вид ее любезность, ведь всегда люди стараются этим извинить существование некрасивых людей. Далее, она не должна быть глупа: это нам будет вовсе не кстати, потому что вами нужно управлять, а глупая женщина не может управлять вами. Кто этот высокий, молодой парень, Адольф, с кротким лицом? Вон тот… он стоит без шляпы и так заботится о высокой старухе, которая стоит рядом с ним… это, конечно, его мать. Я очень люблю видеть подобные сцены.

– Как, неужели вы не знаете его, матушка? – сказал мистер Ирвайн. – Это Сет Бид, брат Адама, методист, но весьма хороший малый. Бедный Сет, по-видимому, был очень убит и расстроен в последнее время. Я думал сначала, что он горюет об отце, который умер такою горестною смертью. Но Джошуа Ранн сказал мне, что Сет хотел жениться на этой молоденькой методистке-проповедни це, которая была здесь с месяц назад, а она отказала ему.

– А! я припоминаю, что слышала о ней. Но тут бесконечное множество людей, которых я не знаю: все так выросли и переменились с тех пор, как я встречала их на своих прежних прогулках.

– Какое у вас отличное зрение, – сказал старый мистер Донниторн, державший перед глазами двойное стекло, – когда вы можете видеть выражение лица этого молодого человека на таком расстоянии. Для меня его лицо представляет только бледное мутное пятно. Но зато мое зрение окажется лучше вашего, когда нам придется смотреть на близкие предметы. Я могу читать мелкую печать без очков.

– А, мой дорогой сэр, вы близоруки уж с самого детства. Близорукие глаза сохраняются лучше всех других. Мне нужны весьма сильные очки для того, чтоб я могла читать, но зато мои глаза видят все лучше и лучше предметы на далеком расстоянии. По моему мнению, если б я могла прожить еще пятьдесят лет, то не могла бы видеть всего, что было бы в кругу зрения других людей, как человек, который стоит в колодце и не видит ничего, кроме звезд.

– Посмотрите, – сказал Артур, – старухи уже приготовляются бегать взапуски. За которую держите вы пари, Гавен?

– Выиграет длинноногая, если только им нужно пробежать один конец, в противном же случае вон та, небольшая, жилистая такая старушка.

– Вот семейство Пойзер, матушка, не слишком далеко отсюда по правую руку, – сказала мисс Ирвайн – Мистрис Пойзер смотрит на вас. Поклонитесь ей, пожалуйста.

– Непременно, – сказала старая леди, благосклонно кланяясь мистрис Пойзер. – Не должно пренебрегать женщиной, которая присылает мне такой отличный сливочный сыр… Бог ты мой! что за жирный ребенок у нее на коленях! Но кто эта прелестная девушка с темными глазами?

– Это Хетти Соррель, – сказала мисс Лидия Донниторн, – племянница Мартина Пойзера, очень порядочная молодая девушка и с приятною наружностью. Моя горничная выучила ее тонкому шитью, и она весьма изрядно починила мне кружева… действительно, очень изрядно…

– Да она шесть или семь лет живет у Пойзер, матушка, и вы непременно видели ее, – сказала мисс Ирвайн.

– Нет, дитя мое, я никогда не видала ее; по крайней мере, не такою, какова она теперь, – сказала мистрис Ирвайн, продолжая смотреть на Хетти. – Приятная наружность. Нет, этого мало, она совершенная красавица! С самой молодости своей я не видала такого прелестного создания! Как жаль, что такая красавица гибнет между фермерами, когда хорошие фамилии без состояния так страшно нуждаются в таких девушках! Право, можно сказать, что она выйдет за человека, который и тогда считал бы ее такою же красавицею, если б у нее были круглые глаза и рыжие волосы.

Артур не решался обратить взоры на Хетти все время, пока мистрис Ирвайн говорила о ней. Он показывал вид, что не слышит и что все его внимание обращено на какой-то предмет на противоположной стороне. Но он, не глядя на нее, видел ее довольно хорошо; он представлял себе ее еще большею красавицею, слыша, как восхваляли ее красоту. Нам известно, что мнение других людей, было словно родным климатом для ощущений Артура; им необходим был именно этот воздух для того, чтоб лучше всего развиться и окрепнуть. Да, она была довольно красива для того, чтоб вскружить голову кому угодно: каждый на его месте сделал и чувствовал бы то же самое. И после всего этого отказаться от нее, как он решился сделать, было бы с его стороны поступком, о котором он всегда будет вспоминать с гордостью…

– Нет, матушка, – сказал мистер Ирвайн в ответ на ее последние слова, – в этом я не могу согласиться с вами. Простой народ не совсем так глуп, как вы воображаете. Самый обыкновенный человек, имеющий свою долю смысла и чувства, сознает разницу между милой, изящной женщиной и обыкновенною. Даже собака чувствует разницу в их присутствии. Может быть, простолюдин не лучше собаки способен объяснить впечатление, которое производит на него изящная красота, но он чувствует это.

– Бог ты мой, Адольф, ну как может старый холостяк, как вы, знать про эти вещи?

– О! напротив, в этих-то вещах старые холостяки умнее женатых, потому что имеют больше времени для более общих наблюдений. Тонкий критик женщин никаким образом не должен сковывать своего суждения, называя одну женщину своею. Но в пример того, что я говорил, я вам скажу, что мне сообщила методистка-проповедница, о которой я только что упоминал. Она рассказывала мне, что проповедовала перед самыми грубыми рудокопами, и последние всегда обращались с нею с величайшими уважением и лаской. Причиной этому то, хотя она этого и не знает, что она сама дышит такою нежностью, утонченностью, непорочностью. Такая женщина окружена чем-то небесным, к чему не может быть нечувствителен и самый грубый. человек.