Группа особого назначения - Михаил Нестеров

— И мама умерла.

— У меня тоже. И папа.

— Да, мой папа тоже умер.

Другая пара, молодые люди:

— Мы давно не виделись. Несколько лет. Мне перестали нравиться женщины. Я стал гомосексуалистом.

— Меня женщины тоже не интересуют.

— Ты тоже гомосексуалист? А твои родители знают об этом?

— Да, я все рассказал им.

Третья пара, две женщины. Вначале заплакала одна, потом другая:

— У меня больше никого нет. Сына убили, муж повесился.

Марат в очередной раз хлопнул в ладоши. Пока все рассаживались по своим местам, он снова сделал запись в тетради.

— Хотите посмотреть небольшую сценку? — спросил Марат следователя.

— Пожалуй, я откажусь. — Аксенов все еще находился под впечатлением истеричного крика одной из женщин. Он не понимал методики группового лечения, но подумал, что это «не для средних умов». Но перед собой следователь видел людей явно со сдвигом; бесспорно, что таким являлся и Андрей Авдонин.

— Как зовут вашего человека?

— Евгений. Естественно, он скажет, что пришел от меня.

Марат кивнул.

Женщина с короткой стрижкой начала создавать сцену, изображающую фрагмент взаимоотношений в ее собственной семье. По-видимому, семья находилась на отдыхе на природе, потому что женщина заставила всех сесть кружком на полу. Наблюдая за ней, Марат записывал в тетрадь: «...правильно использует дистанцию, отражая взаимоотношения членов семьи друг с другом. Сама встала в отдалении, подчеркивая свое малозначимое положение в семье...»

Самая короткая дистанция была между ее «мужем» и «сыном». Она подозвала свободного участника группы и попросила его занять свое место. Сама же приблизилась к «мужу».

— Пей... Пей, пей. Падай... Падай-падай.

«Глава семьи» повалился на спину.

Женщина повернулась к врачу.

Марат улыбнулся ей и поблагодарил взглядом.

Аксенов больше не мог смотреть на работу врача. Его «средний ум» так и не сдвинулся с зафиксированной отметки. Ему казалось, что доктор усугубляет положение больных, заставляя их еще и еще раз проходить и вспоминать те моменты, когда, по словам Марата, чувства неполноценности, ненужности, страха, всевозможные конфликты и неврозы забросили их за ту черту, которая называется социально-бытовым помешательством. Стараясь не смотреть на пациентов, следователь покинул помещение. Он не завидовал Жене Ловчаку, которому вскоре предстояло провести здесь какое-то время.

— Помощник следователя по особо важным делам городской прокуратуры Прокопец, — звучно представился лейтенант, глядя на симпатичную брюнетку лет двадцати. — Если не ошибаюсь, вы Дарья Алексеевна Котлярова?

Девушка не любила, когда ее называли полным именем, веяло чем-то колхозным от строгого «Дарья», словно она была передовой дояркой в колхозе-миллионере. За Дашу она благодарила родителей, но обижалась за Дарью. Сейчас к ненавистному имени незнакомый молодой человек прибавил еще и отчество. Она испугалась, но ненадолго, быстро взяв себя в руки.

— Проходите, — совершенно спокойным голосом произнесла девушка, пропуская гостя в квартиру. — Вообще-то я ждала вас.

— Вот как? — «В этом месте необходимо удивиться», — подумал следователь. — И давно ждете?

Девушка назвала дату не задумываясь.

— Садитесь. — Прокопец принял предложение, опускаясь в кресло. — А точнее, с восемнадцати часов сорока минут. Его уже арестовали?

— Кого вы имеете в виду? — С лица Прокопца не сходило умело разыгранное удивление.

— Ну как же? Я говорю о Славе Зубкове. — Внезапно девушка изменилась в лице, которое приобрело пепельный оттенок. — Если б вы знали, как я испугалась, когда он начал стрелять в того парня... — почти шепотом произнесла она.

— И где это произошло? — Нечто подобное следователь предчувствовал.

— Недалеко от моего дома, напротив лицея, там есть еще гаражи.

— Расскажите подробнее.

Девушка присела за стол. Как прилежная ученица, сложила руки и во время повествования не сводила с них тревожных глаз.

— В тот вечер Слава пришел познакомиться с моими родителями. Честно говоря, я сама его мало знаю, всего полтора-два месяца. Он много пил в тот вечер, хвастался оружием. Я не скажу, что он произвел плохое впечатление на моих родителей, но маме он не понравился. В половине седьмого Слава шепнул мне, что у него назначена встреча с одним человеком, не хочу ли я составить ему компанию. Я согласилась. Когда мы подошли к гаражам, нас поджидал какой-то человек: в кожаной куртке, с «дипломатом» в руке. Слава попросил меня отойти, что я и сделала. Мне плохо было слышно, о чем они говорят, по резким жестам я поняла, что они ссорятся. Отчетливо помню, что Слава в чем-то не соглашался с собеседником, громко сказал что-то о деньгах, что не согласен на такую сумму. Тогда парень повернулся и пошел. Слава схватил его за куртку и толкнул к гаражам, в проем между ними. Потом я с ужасом увидела в его руках пистолет. Я кинулась к нему: «Слава, что ты делаешь?!» Он оттолкнул меня. Я снова попыталась помешать ему — и очень удачно: с первого выстрела он не попал в парня. Слава вновь толкнул меня и выстрелил в проход еще два раза. Потом забрал из рук мертвого «дипломат» и подошел ко мне. Он предупредил меня, что если я открою рот, то он убьет меня. Вот, собственно, и вся история.

Складно, подумал Прокопец.

— Он запугал вас до такой степени, что вы не смогли прийти в милицию?

— Наше знакомство с ним, как я уже сказала, не было продолжительным, однако даже за этот короткий срок я достаточно хорошо узнала его. Открыто он не говорил ни о чем, но я с уверенностью могу предположить, что он каким-то образом связан с преступниками. Я не раз видела его в компании бритоголовых парней. И он всегда отсылал меня, чтобы поговорить с ними наедине.

Прокопец долго сидел молча. Если бы Зубков действительно был связан с преступниками, то не потел бы в его кабинете. И вообще бы не пришел. Его бы отнесли. На кладбище.

— Вам придется проехать со мной, чтобы дать официальные показания, — наконец сказал он.

Девушка спокойно кивнула.

— Хорошо, я готова.

Направляясь в прокуратуру, Прокопец размышлял о рассказе Дарьи Алексеевны Котляровой. Обвинить ее в лжесвидетельстве не удастся. Она даже на суде не откажется от своих слов. Поверят ей или нет, это вопрос второй, — не поверят Зубкову, если тот соизволит говорить правду. Теперь все улики против него: пуля, извлеченная из ноги Виктора, была выпущена из табельного пистолета, закрепленного за Зубковым. Следователь содрогнулся бы, узнав, что вытащить из тела эту пулю три недели назад согласна была молодая красивая девушка, сидевшая в кресле пассажира его вишневой «восьмерки». Причем готова была проделать эту сложную операцию при помощи обычного слесарного инструмента.