Я - ведьма! - Лада Лузина

Он поглаживал свое самодовольство, хваля себя за скрупулезность, с которой перелопатил подшивки газет и телеархив канала, сложив из отголосков чужой боли, крови, страха пятнадцатиминутную гремучую смесь. Он думал об этом исключительно как о хорошо сделанной работе: животные крики жертв не долетали до его сердца, их страх не морозил душу… Быть может, потому, что реальной хроники было немного, а киношные страсти давно уже стали стандартным меню, а может быть, потому, что обладал полезной для здоровья привычкой никогда не задумываться о плохом.

Да, в наше время журналистов убивали и годами искали их оторванные головы, но сие не имело никакого отношения к работникам развлекательных программ. Для Артема, который при всем своем желании не знал «че бы такого сделать плохого?», чтобы цена его поступка приравнивалась к опасности для жизни, все ужасы «безумного мира» существовали только в теории. И, перебирая приведенные в сюжете казни и пытки, словно бусины четок, он испытывал сейчас одно чувство — гордость. Нужно быть настоящим профессионалом, чтобы напугать трижды пуганого, обкормленного кошмарами зрителя!

— Ну, скоро варенички? — промурлыкал он.

— Скоро, Тём, скоро… Потерпи.

Часы показывали двенадцать дня, но за окном серебрился вечер. Казалось, декабрьское солнце вскарабкивается по утрам на небо только для того, чтобы тут же покатиться вниз. Дни напоминали невыносимо долгие, медлительные сумерки. Листья давно опали и были сметены дворниками. И с высоты восьмого этажа скелеты деревьев, асфальтовые дорожки, серые дома выглядели по-нищенски голыми и убогими.

Мир ждал снега.

А Артем — вареников.

Он любил вареники с вишней, любил свою работу, и не исключено, что любил Алену. Она была уютной и домашней, мягкой и обволакивающей, успокаивающе-хлопотливой. Именно такой и должна быть жена.

— Жениться на тебе, что ли? — предположил он и удовлетворенно подметил, как и без того розовая Аленина щека покраснела еще сильнее.

Смешно, до чего запрограммированно все особи женского пола клюют на этот примитивный прием — шутливые, вскользь брошенные фразы: «Жениться на тебе, что ли… Не позорь наших будущих детей…»

«А может, действительно жениться на ней? — трезво приценился парень. — Хозяйственная, хорошая, хорошенькая… Вот только ноги и зад тяжеловаты. Опасный плебейский симптом — с годами такие барышни чересчур разрастаются вширь…»

В дверь позвонили.

— Ты ждешь кого-то? — недовольно поинтересовался Артем.

— Не-а… Это, наверно, к тебе.

Тёма нехотя поднялся с лежанки. Скорее всего, Алена права. Уже два месяца, как он осел у нее, и его знакомые успели протоптать сюда дорожку. Но кто это? Друг Петя в отъезде, сестрица без звонка не приходит… Неужто снова Тома? Достала… (Расставшись с ним, Тамара планомерно спивалась, а напившись, автоматически заявлялась к нему — домой, на работу, к Алене, выяснять давно издохшие и успевшие завоняться отношения.)

— Кто там? — раздраженно гаркнул Артемий, что в переводе на нормальный язык должно было означать «А не пошли бы вы на…»

— Вам меда не надо? — откликнулся угодливый мужской голос с характерными жлобскими интонациями.

— Аленка, нам нужен мед? — крикнул Тёма, зная, как приятен невесте (?) его хозяйский вопрос и особенно (ничего не значащая!) формулировка «нам».

— Нужен! Купи побольше… — с энтузиазмом отозвалась она.

Артем открыл дверь, мысленно уже представив себе Аленин медовый торт, медовые пряники, медовую подливку — все те сладостные яства, которые она умудрялась производить на свет из самых примитивных продуктов.

Черная тень стремительно скользнула за порог и, заломив Темины руки за спину, намертво закупорила ему рот огромной криконепробиваемой ладонью.

Вслед за ней в коридор вошли еще двое в черных куртках и брюках: один бесшумно просочился на кухню, второй вытащил рулон скотча и, с виртуозностью сестры милосердия на поле боя, обмотал им руки и ноги Артема. Другим куском хозяину законопатили рот. Из кухни послышался короткий вскрик Алены… Тёму втащили в комнату и швырнули на диван, словно тюк с грязным бельем. Вслед за ним внесли его подругу.

Как ни странно, ее несли аккуратно — чернокурточник держал ее на руках с элегантностью джентльмена, переносящего леди через лужу. С той лишь разницей, что «леди» была связана, как мумия. У трех мужчин не было лиц — на головы были натянуты трикотажные «чулки» с круглыми вырезами для глаз и рта. Третий мягко опустил девушку в кресло. Второй зачем-то притащил из кухни табурет, в то время как первый выдвинул стол на середину комнаты и начал снимать люстру.

В голове Артема, гулкой и пустой, будто колокол, билась одна-единственная мысль: «Что я сделал?! Что я сделал?! Что я сделал?!»

Все случившееся произошло в долю секунды — быстро, профессионально, молча, без криков и угроз.

Еще минута, и Тёма стоял на табуретке посреди комнаты: его шею обвивала петля, конец которой был привязан к крюку для люстры.

«Это сон! Я схожу с ума. Я не мог сделать ничего такого… О! Нет!»

Один из парней достал нож.

«Нет! Нет! Нет!» — беззвучно закричал он.

Тяжелые руки сжимали его так крепко, что Тёма не мог даже трепыхнуться, пока парень с ножом (Первый? Второй? Третий?) распарывал в клочья его футболку, тренировочные штаны и… трусы.

«Трусы-то зачем? — остервенело подумал Тёма. — Неужели… Неужели?!!»

(Страх ЭТОГО был так велик, что мысль о нем не вмещалась в голову.)

«…неужели они собираются меня изнасиловать?!»

Сердце затряслось, застучало, оглушая его громыхающими ударами. Стук сердца разрывал барабанные перепонки…

Тени отхлынули.

Ничего не происходило.

Удары становились тише, тише, пока их не сменил дробный стук стенных часов.

Тик-так, тик-так…

Итак, он стоял на табуретке — лицом к дивану, спиной к креслу, где сидела спеленутая скотчем Алена. Он был совершенно голый, если не считать наручников из пластыря и веревочной петли на шее. Чьи-то руки придерживали его сзади — не крепко, скорее для профилактики…

«Быть может, удастся вырваться?» — слабо подумал он.

И вдруг ослепительно, беспросветно понял: даже если эти трое сейчас мило попрощаются и уйдут — вырваться уже невозможно. Шаг вправо, шаг влево, шаг в сторону — и он будет раскачиваться в петле вместо керамической люстры.

«Господи, за что? — тоскливо провыл журналист. — Что я мог сделать? Кому это нужно?»

Один из безликих достал из кармана куртки мобильный и набрал номер.

— Все готово, — индифферентно сообщил он. — Ждем.

Тишина тянулась бесконечно. Наконец Артем услышал, как тихо открылась входная дверь и приближающиеся, уверенные шаги «Командора»…