Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

африканской страсти. Она умудрилась отодвинуть тяжелый диван в нужную сторону и поймать меня за руку. Мы покатились по ковру в партерной борьбе. Я начал орать, чувствуя, что вот-вот стану жертвой бессовестного насилия. Бить женщину я не мог, а оттолкнуть не удавалось — руки соскальзывали с ее мокрой кожи.

— Анцифер!

— Уже бегу… а, минуточку! Там шаги за дверью, может быть, Павел Аркадьевич вернулся?

Дверь распахнулась с ужасающим грохотом. В проеме действительно стоял гневный барин с большим охотничьим ружьем. При виде распростертого меня и графини сверху он пошел пятнами… Потом покраснел так, словно собрался лопнуть, и, потрясая двустволкой, завопил:

— Пристрелю кобеля немецкого!

В ту же минуту в двери просочился заспанный Фармазон. Черт неловко ткнул под руку хозяина, ружье дернулось, и двойной заряд разнес большую вазу с цветами.

— Ух ты… И не стыдно? Сами развлекаетесь, а меня разбудить забыли… Циля, это ты такой роскошный бардачок устроил? Не оправдывайся, я по глазам вижу, что ты. Графиня в неглиже и мыле, рогоносец махает дедовским дробовиком, а наш герой-любовник утомленно загорает на собачьем коврике. Циля, ты же воруешь мои прерогативы — втравить хозяина в такое…

— Убью, фриц поганый, — снова взвыл барин, лихорадочно пытаясь перезарядить двустволку.

Графиня под шумок чмокнула меня в челюсть и гордо встала, стряхивая осколки и лепестки:

— Скотина, я все могу объяснить…

— Да уж, сделайте милость, — сдержанно пробурчал я, пока Анцифер с Фармазоном ставили меня на ноги.

— Что ж тут объяснять, ласточка моя?! — удивился хозяин. — Разве ж я не вижу, что этот немчура здесь вытворяет? Он же, насильник, тебя, счастье мое, едва не…

— Кто? Я?!! — Близнецы гирями повисли на руках, пытаясь меня удержать, но плотина терпения лопнула! — Где у вас глаза, тиран репоголовый? Да ваша супруга мне с первой встречи проходу не дает! Забодала своей любовью окончательно! Я требую оградить меня от ее озабоченности. В культурных странах за такое домогательство тихого домашнего учителя можно под суд угодить!

— Что? Он… как он смеет, Оленька?

— Очень даже смею! Она ваша жена? Так вот и проследите, чтобы она свою неудовлетворенность на мою бедную голову не сваливала!

Я выдохся. В комнате стало тихо-тихо. Барин переводил умоляющий взгляд с жены на меня, на общий кавардак, потом снова на жену…

— Серега, ты глянь, мужик явно не в себе: губки дрожат, цвет лица в зелень отдавать начал, языком шевелит не по делу, ножками сучит… Зря ты с ним так сурово. Обманутым мужьям глаза нужно открывать постепенно.

— Да, — вздохнув, поддержал братца погрустневший ангел, — как-то не по-христиански получилось. Без милосердия, без человеколюбия, справедливо, но… жестоко. Может быть, в душе этого самодура еще остались хоть какие-то чувства, раз он так страдает. А ведь страдания исцеляют душу…

— Ладно, я был не прав. Прошу прощения у всех присутствующих! Я… попробую прочесть что-нибудь лирическое, о восстановившейся любви. Надеюсь, поможет…

— А… о… у… — было возопил Анцифер, но Фармазон ловко засунул ему в рот его же кружевное жабо.

— Читай, Серега! Пусть всем будет хорошо!

Я чуть прикрыл глаза, вспоминая…

Пограничье. Поле боя.

Ты да я да мы с тобою.

Постоянная война,

Я один, и ты одна.

Слева пушки, справа бомбы,

Душ пустые катакомбы,

Как берлинская стена.

Чья вина? Ничья вина.

Мы живем в пылу сражений,

В взрывчатости отношений,

В мертвой пропасти без дна,

И победа не видна,

Но расписаны, как ноты,

Канонады, артналеты.

Наша бедная страна

В эти дни совсем бедна.

Убедившись в неудаче,

Мы сойдемся и поплачем,

Поцелуемся спьяна.

Что поделаешь — война…

— Оленька! — всхлипнул барин, протягивая руки.

— Павлик! — прошептала барыня, бросаясь в объятия супруга.

Господи, неужели у меня получилось?

Помещики Филатовы поливали друг друга слезами, умиленно обзываясь при этом самыми ласковыми именами. Братцы впервые посмотрели на меня с неподдельным уважением, кажется, этим стихотворением я действительно угодил всем. Непонятно, правда, чего теперь делать лично мне? От «барской ласки» я избавлен, но если и этой ночью Ольга Марковна припрется меня есть, то ведь надо как-то подумать о собственной безопасности. Вопрос о медведях отодвинулся на второй план. Живучего волка-оборотня тоже нельзя не брать в расчет. Запутался я… А тут еще подбежали двое рослых молодцов в охотничьих костюмах и хором заскулили:

— Беда, батюшка барин…

— Подите к чертям болотным, холопы! — огрызнулся Павел Аркадьевич. Он настолько увлекся обниманием жены, что забыл про все на свете. — Вон из дома, и до охоты не беспокоить меня, балбесы осиновые! Ты уж прости, душенька, вечно лезут не вовремя…

— Так ведь о том и речь, — сбивчиво извиняясь, попятились егеря. — Не прогневайся, барин, а толь-ко…

— Что еще?! — уже не на шутку рассердившись, зарычала Ольга Марковна, заподозрив, что ее разглядывают отнюдь не с почтительным страхом в глазах. — Не будет сегодня охоты.

* * *

Дальнейшие события развивались шумно и динамично. Графиня вновь завернулась в свой плед, Павел Аркадьевич бросился во двор, пинками гоня неповинных егерей. По доносившимся воплям я понял, что кто-то до отвала накормил всю свору охотничьих псов, теперь они ни за что не пойдут по следу. Ах, крысюки… так тонко и талантливо провести всю операцию — молодцы! Барин ругался как извозчик, но все тщетно, виновных не нашли. Естественно, кто, как не крысы, мог вскрыть любые склады, закормить голодных псов до неподвижного лежания и скрыться незамеченным. Мысленно поблагодарив отчаянных разведчиков Кошкострахуса, я неторопливо двинулся в сад, Анцифер с Фармазоном остались сторожить графиню. Им было о чем поговорить, а я надеялся, что мое послание дошло и до Наташи. Хотя понимание того, как она рискует, появляясь в саду днем, пришло гораздо позднее — сначала я просто был безумно рад ее видеть.

— Любимый, я здесь. — На этот раз она пряталась в зарослях смородины на другом конце сада. — Как ты?

— Все позади… Пока цел и невредим, а полчаса назад восстанавливал счастье одной семейной пары. Знаешь, иногда мои стихи приносят вполне ощутимую пользу.

— Не увлекайся, милый. — Волчица ласково потерлась щекой о мое колено. — Когда ты вернешься? Я уже скучаю…

— Мне тоже тут невмоготу, но, честно говоря, я не знаю, что делать. Сегодня барин собирался на охоту, мы с крысюками испортили ему все удовольствие, но… понимаешь, это лишь временная отсрочка. Господин Филатов предельно туп и травит медведей из