Ведьмина зима - Кэтрин Арден

Вася смотрела на него. Она не могла поверить. Дикие мысли кипели в голове. Может, в мире живых она бы влила в его рот воду. Но тогда…

Это был не ее выбор. Она подумала о гневе Ольги, когда Вася решила за нее. Вспомнила слова Морозко:

«Не тебе выбирать».

Пытаясь управлять голосом, она сказала:

— Этого ты хочешь?

— Да, — сказал ее брат.

— Тогда… Господь с тобой, — голос Васи дрогнул. — Если… увидишь отца и… маму… скажи им, что я люблю их. Что я далеко зашла, но не забыла. Я… буду молиться за тебя.

— А я — за тебя, — сказал ее брат и вдруг улыбнулся. — Увидимся, сестренка.

Она кивнула, но не могла говорить. Она знала, что ее лицо исказилось. Но она обняла брата и отошла.

И Морозко тихо заговорил, но слова были не для нее:

— Идем со мной, — сказал он Саше. — Не бойся.

36

Армия троих

Она пришла в себя, рыдала, склонившись над телом брата. Она не знала, как долго плакала, пока неподалеку бушевал бой. Тихий стук копыт и холод за ней привели Васю в чувство.

Она повернула голову, увидела зимнего короля. Он соскользнул со спины лошади и смотрел на нее.

У нее не было слов для него. Нежное слово или прикосновение разбили бы ее, но он их и не предлагал. Вася закрыла глаза брата, прошептала молитву над его головой. А потом она встала на ноги, ее душа горела буйством. Она не могла вернуться брата. Но она могла сделать то, чего он хотел, для чего старался.

— Только ради мертвых, Морозко? — сказала она. Вася протянула руку, измазанную кровью ее брата и ее кровью из пореза для Медведя.

Он замешкался.

Но на его лице отражался голод, он вдруг стал похожим на себя в полночь зимнего солнцестояния: юный, гордый и опасный. На его руках тоже были следы крови Саши.

— И для живых, любимая, — тихо сказал он. — Это тоже мой народ.

Он поймал ее окровавленную ладонь своей, и ветер завизжал вокруг криком первой снежной бури. Ее душа была беспокойным огнем, и, когда Вася посмотрела на Пожару, золотая лошадь была напряжена, топала копытом по земле. Они забрались на лошадей вместе, повернули и помчались к сражению, а за ними следовала буря.

В ее руках был огонь, а он управлял ледяной зимой.

С поля донесся вопль, Медведь, смеясь, заметил их.

— Нужно найти Дмитрия, — крикнула Вася поверх шума, направляя Пожару сквозь скопление татар, несущихся на группу русских с пиками. Лошади пугались, и их всадники ругались, не могли прицелиться.

Налетел ветер, сдул стрелу, что чуть не попала по Васе. Морозко сказал:

— Его флаг там.

На вершине небольшого холма в первом ряду боя. Они повернулись и направились туда, сбивая врагов на пути. Снег падал все сильнее. Град стрел сыпался на Дмитрия. Всадники пытались добраться до уязвимого знамени.

Белая лошадь и Пожара пронзали ряды быстрее, но татары были ближе. Прижав уши к голове, Пожара уклонялась, прыгала и неслась, пока Вася кричала на лошадей татар. Некоторые слышали ее и запинались, но не все. Земля под ногами врагов становилась скользкой ото льда, но лошади были крепкими, привыкли бежать по всем поверхностям, и даже это не пошатнуло их. Снег дул в их лица, слепил всадников, но стрелы все равно летели метко.

— Медведь! — закричала Вася.

Медведь появился с другой стороны от нее, в его голосе все еще звенел смех.

— Такая радость, — вопил он. Он был зверем, купался в людской крови и завывал от восторга, резко контрастируя с собранным молчанием Морозко на другой стороне от нее. Втроем они двигались своим клином, вонзаясь в сражение. Вася разжигала огни у ног, их быстро тушил быстро падающий снег. Морозко слепил их, сбивал стрелы ветром.

Медведь просто ужасал всех на пути.

Они с татарами гнались, пытаясь определить, кто первым доберется до Дмитрия.

Татары победили. Стрелы летели, попадая по знамени Дмитрия, как волна в нескольких шагах от Васи и ее союзников. Знамя упало, смялось в грязи, вокруг звучали торжествующие крики. Но стрелы все еще метко падали. Белая лошадь была рядом с боком Пожары; Морозко старался не пускать стрелы к Васе и лошадям.

Стража Дмитрия была разбита, его конь встал на дыбы и убежал. И трое татар напали на него.

Вася кричала, Пожара врезалась в них с жестокой силой. Кому нужен меч, когда ты на золотой лошади? Ее копыта били их, отгоняли лошадей, огонь вспыхивал у их ног, и они отступили. Вася съехала со спины своей лошади и опустилась возле головы великого князя.

Его броня была пробита, кровь текла из десятка ран. Вася сняла его шлем.

Но то был не великий князь Московский. Умирал юноша, которого она не знала.

Она смотрела на него.

— Где великий князь? — прошептала она.

Юноша едва мог говорить, кровь бурлила на его губах. Он посмотрел на нее невидящими глазами. Ей пришлось склониться, чтобы уловить слова.

— Авангард, — прошептал он. — Первая линия боя. Он дал мне свою броню, чтобы татары не узнали его. Это было честью для меня. Я…

Свет угас в его глазах.

Вася перекрестила его и повернулась.

— В первом ряду, — сказала она. — Вперед!

* * *

Татары бились всюду. Стрелы летели со всех сторон. Морозко ехал коленом к колену Васи, мрачно отгонял от нее стрелы. С Медведем они разбивали сражения, где могли, насылая снег, огонь и ужас.

— Первая линия почти пробита, — сообщил Медведь. Его глаз все еще блестел, мех был в крови. — Дмитрию придется…

И она услышала голос Дмитрия. Он гремел поверх грохота боя.

— Отступаем! — кричал он.

— Не лучший выбор, — сказал Медведь.

— Где он? — спросила Вася. Она едва видела в снегу и схватке людей.

— Там, — сказал Морозко.

Вася посмотрела:

— Не вижу.

— Тогда идем, — сказал зимний король. Они бились плечом к плечу в толпе. Вася увидела Дмитрия на коне, в броне обычного боярина и с мечом в руке. Он присвистнул и пронзил мужчину, сбив его с седла своим ударом. На его щеке, руке, седле и шее его лошади была кровь.

— Отступаем!

Татары надвигались. Вокруг летели стрелы. Одна задела его руку, и Вася едва ощутила это.

— Вася! — рявкнул Морозко, и она поняла, что по ее руке течет кровь.

— Великий князь должен жить, — сказала Вася. — Все будет напрасным, если он умрет…

И Пожара поравнялась с лошадью Дмитрия, отогнала копытами напавшего.

Дмитрий повернулся и увидел ее. Его лицо переменилось. Он склонился к ней, сжал ее руку, не замечая своих ран.