Пять капель смерти - Антон Чиж

— Вот вам и ответ, куда делись объекты наблюдения филеров, — сказал Ванзаров, вернувшись на этаж. — Наши следили за одним черным ходом, а барышни преспокойно выходили другим… Одолжите пинцет.

Лебедев без разговоров предоставил хирургический инструмент. Ванзаров попросил посветить. Зашипела серная спичка. Пока горел огонек, дверь в соседнюю квартиру сдалась незаконному вскрытию.

В кромешной темноте незнакомой квартиры они двигались на ощупь, пока не заметили силуэт керосиновой лампы. Ванзаров терпеливо ждал, пока Лебедев от нервного беспокойства и гложущего чувства вины ломал спички, зажигая фитиль. Наконец пламя озарило стеклянный колпак. В обманчивом свете коптилки открылась крохотная квартирка. Платяной шкаф распахнут, на полу валяется одежда. Обыском здесь не занимались. Собранные чемоданы говорили, что хозяева квартиры собрались в дорогу.

— Могу поспорить: в одном из них найдется американский паспорт для пани Ядвиги, — сказал Ванзаров. — И даже угадаю еще одну фамилию.

— Почему так уверены?

— Только в этом случае паспорт Санже в кармане Наливайного приобретает смысл.

— Не понимаю, — признался Лебедев.

— Запустив маленький хаос, они предпочли удалиться в безопасное далеко. Мистер и миссис Санже могли уехать куда угодно с американским дипломатическим паспортом.

— Почему Ядвига не могла одна?

— Могла. Скорее всего, это было ее запасным вариантом. Но семейная пара, путешествующая по Европе, не вызывает никакого интереса или подозрения. Не то что одинокая красавица… Поищем доказательства.

Пройдясь по комнате, Ванзаров нашел мужской фрак и платье, какие предпочитают купеческие барышни, с оборками и цветочками. На ковре нашлась банковская ленточка от пачки купюр. Раскрыв чемоданы, он обнаружил полный набор дамской и мужской одежды. А под кроватью белый парик и бороду.

— Это что такое? — спросил Лебедев.

— Умный маскарад. Пани Зелиньска действовала как всегда — нагло, просто и талантливо: посланник Сомы для Ричарда Эбсворта. И еще для кого-нибудь. Понимаете, почему из квартиры Окунёва раздавались вопли?

— Добивайте окончательно, друг мой, своей треклятой логикой.

— Чтобы они не раздавались отсюда и никто не заподозрил, где ее убежище. Это так понятно. Толоконкина приходила к Зелиньской, а принимать сому отправлялись через лестничную клетку к Надежде.

— Исключительно просто.

— Так же очевидно, зачем профессор соврал про вечер 31 декабря.

— Зачем?

— Его засунули сюда. Формально его не было дома. Он знал, что в квартире Надежда, но понятия не имел, чем она там занимается.

— Если Окунёв не убийца, кто же тогда? — спросил Лебедев. — Кто погубил столько человек? Кто убил Надежду?

— Это простой вопрос, — ответил Ванзаров. — Сократу бы точно понравился.

Воспоминания Аполлона Григорьевича Лебедева

Так вот, Николя. Пока пристав Щипачев занимался составлением протокола, а Джуранский с мрачным видом за этим наблюдал, я отозвал своего дражайшего друга в сторонку. Так меня распирало любопытство.

— Вы, конечно, коллега, имеете свойство пронзать время и пространство насквозь, — говорю, — но мы, простые криминалисты, в логике ничего не понимаем. Только глупости умеем совершать, за которые очень стыдно. Но, может быть, поясните без вины виноватому: что все эти дни творилось?

Ванзаров взглянул на меня, грустный-прегрустный, и говорит:

— Аполлон Григорьевич, мне бы очень не хотелось касаться этого дела. Давайте оставим его в покое.

— Нет, не давайте! — возражаю с напором. — Джуранский может в дураках оставаться. А я от любопытства лопну.

— Что вы хотите знать?

Вот тебе на! Да всю знать хочу. Что, к чему и почему. И кто убийца.

— Все узнать теперь не получится, — Ванзаров мне с тоской. — Одни предположения.

Что ж, и это сгодится.

— Только учтите: дело это до конца не будет раскрыто никогда. А все, что расскажу, вы никогда и никому не раскроете. Даже Гривцову. Требую с вас слово.

Делать нечего, даю слово. Только что за страсти такие?

— Больно опасное знание, — отвечает. — С чего начать?

— Кто убийца Наливайного и компании, конечно же!

— Надо с другого конца начать, — говорит Ванзаров. — С сомы.

— Давайте с нее, — соглашаюсь. — Откуда она взялась? Кто изобрел?

— Этого я не знаю. Могу сказать точно: ее было ограниченное количество. Она была нужна всем. Санже — чтобы вытряхивать крупные суммы. Зелиньской — чтобы устроить светопреставление в столице ненавистной ей империи. Лёхиной — скорее всего, для какого-то террористического акта над высшими чиновниками. Толоконкиной — для веселья.

— А Надежде Кабазевой?

— Чтобы управлять людьми. Она ее и достала откуда-то. Сомневаюсь, что изобрела сама. Совсем не тот склад характера.

— Так, значит, обе барышни-революционерки напропалую врали вам на допросе…

— В таком состоянии выдумывать невозможно. Они говорили правду, только мы ее поняли неверно. Перевернуто.

— Это как же? — спрашиваю.

Ванзаров вытаскивает хорошо известный снимок и говорит:

— Что видите?

— Фигуру пентакля.

— Вы видите то, что знаете. А если бы не знали, что случилось с этими людьми, что бы тогда сказали?

— Не понимаю, — признаюсь.

— Это же очевидно: в основании лежит веселый шут-оборотень, а над ним горит звезда дурака. Это же настоящий Джокер! Карта, побеждающая всех. Шутка с большим смыслом. Если в него глубоко залезть.

— Это вы от барона фон Шуттенбаха набрались?

— Нет, от Сократа, — отвечает.

Такой, однако, шутник. Только все равно непонятно, кто виновник стольких смертей. Не Джокер же!

— Проще всего с Толоконкиной и Санже, — Ванзаров говорит. — Девица пришла за очередной порцией развлечения и получила его. Ей стало жарко, она по черной лестнице выбежала на улицу, упала в сугроб. Там и осталась.

— А домотканку откуда взяла?

— Схватила первое, что попало под руку.

— Так она к профессору приходила?

— Она приходила к пани Зелиньской. А та ее препроводила к профессору, чтобы криков не было из ее квартиры. И забыла про нее. Масштабные заботы одолевали.

— И про Санже забыла?

— Тут хитрее. Санже пользовался Надеждой и был неравнодушен к Зелиньской. После смерти Кабазевой он оказался без источника сомы. Куда идти? Только на поклон к пани Ядвиге. Она, скорее всего, выдвинула ультиматум: сома за пятьдесят три тысячи. Санже согласился, он был уверен, что заработает еще. Подписал чек. И при этом решил подставить под удар барышню, чтобы в банке ее арестовали. В любом случае он ничем не рисковал: у него дипломатический иммунитет. Даже если бы его выгнали со службы, он вернулся бы в Америку богатым человеком. Вмешалась сома. Придя к Ядвиге, Санже получил жидкость, но ему нужно было проверить, что это сома и его не обманули. Он попробовал, но переборщил с количеством. Дальше все просто. Борясь из последних сил с жаром, натянул халатик Ядвиги и попытался дойти в жару и бреду до дома. Сил чуть-чуть не хватило, упал в снег. Белый халатик неплохо его замаскировал. До самого замерзания. Только Зелиньска не знала, что Санже подстраховался, оставив мне письмо.