Крылья голубки - Генри Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Конечно, они вполне могли быть опрометчивыми, поскольку усиливались тем, что она поступала, основываясь на воспринятых ею заверениях. По поводу этих заверений она явно нисколько не колебалась, ибо разве они не обладали тем достоинством, что давали ей шанс? Деншер ясно представлял себе, чувствовал, как она это восприняла: это был шанс – не более того, но и не менее – помочь ему, насколько позволяла ей ее свобода. С этим шансом и оставила ее Кейт: «Выслушать его? Мне? Ни за что! Можешь делать с ним, что тебе заблагорассудится». Что Милли «заблагорассудилось» делать, как мы видим, то она и делала: беглый взгляд нашего молодого человека на это значил для него не менее, чем значил бы беглый взгляд на особую жестокость разрыва с этой девушкой. Такой выбор издавал застенчивый аромат героизма, поскольку ему нисколько не способствовала проблема расставания с Кейт. Милли вела бы себя так же очаровательно с Кейт, как и с ее обожателем; она вытерпела бы любую боль, какую мог причинить ей самый вид – если бы она продолжала видеться с ними – обожателя, брошенного ею самой в объятия обожаемой. Вряд ли потребовалось бы что-то еще, чтобы заставить его задуматься, не столкнулся ли он сейчас с одним из тех редких случаев экзальтации – пищи для литературы, для поэзии, – когда счастливая судьба мужчины с женщиной, которая его не любит, решительно устраивается с помощью той, что любит его? Казалось, Милли сказала себе: «Ну что ж, он хотя бы сможет встречаться с ней в моем обществе, если это что-то для него значит; так что мне ничего не остается, как только сделать мое общество привлекательным». Она и не могла бы создать иного впечатления, если она действительно так рассудила. Тем не менее все это не помешало ему вскоре спросить ее так, словно ее собирались забросить в дальние дали:
– А теперь скажите мне, что будет с вами дальше? Не начнете ли вы посещать, один за другим, загородные дома?
Она отвергла эту идею, просто покачав головой, однако выражение ее лица при этом не могло не выдать ему, хотя бы отчасти, ее невысказанное отношение к такой возможности – вероятнее всего, давнее и стойкое, – к действиям такого рода вообще. Во всяком случае, теперь они были не для нее.
– О нет! Мы уезжаем за границу на несколько недель – подышать горным воздухом. Этот план живет с нами уже много дней, нас удерживали здесь последние необходимые дела. Но теперь все уже закончено, и попутный ветер надувает наши паруса.
– Желаю вам легко скользить под этим ветром! Но когда же, – спросил он, – вы предполагаете вернуться?
Милли выглядела ужасно неуверенной; затем, как бы желая исправить что-то, сказала:
– Ну, когда ветер переменится. А что вы собираетесь делать со своим летом?
– Ох, я проведу его за грязной работой, залью его продажными чернилами. Мою работу в вашей стране сочли всего лишь забавой. Видите, какое удовольствие – как у нас считают – может доставить ваша страна. Мой отпуск истрачен.
– Мне жаль, что вам пришлось его истратить, – сказала Милли, – и совсем в другое время по сравнению с нашим. Если бы вы могли поработать, пока мы работали…
– Тогда я смог бы забавляться, когда забавляетесь вы? О, для меня тут разница невелика. И в том и в другом для меня есть понемногу и того и другого – и работы, и забавы. Но вы и миссис Стрингем, с миссис Лоудер и мисс Крой – вы все, – продолжал он, – предавались, подобно чернорабочим или черным невольникам, тяжкому физическому труду. Ваш отдых – это то, что вы заслужили, то, в чем вы нуждаетесь. Мой же труд сравнительно легок.
– Очень верно, – улыбнулась Милли, – но все равно мне мой труд нравится.
– И вы потом не чувствуете себя «вымотанной»?
– Нисколько. Я не чувствую усталости, когда мне интересно. О, я могла бы зайти так далеко!
Деншер призадумался.
– Тогда – почему же не зашли? – ведь, как мне сказали, весь Лондон был у вас в кармане?
– Ну, тут я как бы экономлю: откладываю что-то про запас. Мне такое удовольствие доставляло все то, о чем вы говорите – хотя ваше изложение просто фантастично, – что я осторожничаю по поводу его будущего, о котором не могу не беспокоиться. Мне хочется – просто из интереса к тому, что у меня было и что, возможно, еще будет, – избежать глупых ошибок. А способ их избежать – это отдалиться снова на некоторое расстояние и уже оттуда рассмотреть ситуацию. Я хочу сохранить все это в свежести, – завершила она, видимо сама довольная таким изобретательным ответом. – Сохранить это в свежести, благодаря такой осторожности, вплоть до моего возвращения.
– Ах, значит, вы все же возвратитесь? Можете вы пообещать мне это?
Ее лицо буквально просияло в ответ на его просьбу об обещании, но она сделала вид, что ей надо немного поторговаться.
– Но разве Лондон зимой не слишком ужасен?
Он хотел было переспросить – «для больного?», но его остановила резкость такой постановки вопроса, и он ответил, как если бы она имела в виду светскую жизнь Лондона зимой:
– Да нет… Мне нравится – то одно происходит, то другое; людей становится поменьше, и для нас он обретает то преимущество – если вы зимой сюда приедете, – что мы сможем гораздо чаще вас видеть. Так что, пожалуйста, появитесь здесь снова – ради нас. Если, конечно, речь не идет о климате.
Теперь она выглядела немного серьезнее.
– Если речь не идет о чем?
– Ну как же – о мотивах ваших переездов. Вы только что упоминали, что едете за границу из-за этого.
– Из-за горного воздуха? – вспомнила она. – Ну конечно же – всякому хочется уехать из Лондона в августе.
– Конечно, даже очень! – Он вполне ее понимал. – Хотя я рад, что вы задержались в городе достаточно долго, чтобы мне удалось вас здесь застать. Во всяком случае, – продолжил он, – испытайте нас еще разок.
– Кого же вы имеете в виду под словом «нас»? – моментально заинтересовалась Милли.
Вопрос на мгновение озадачил Деншера, представляя, как ему виделось, возможный намек на него самого и Кейт, упоминать которую он точно так же, как и его хозяйка, вовсе не предполагал. Но выход оказался простым и легким.
– Я имею в виду всех нас вместе, каждого, кого вы найдете по возвращении готовым окружить вас вниманием и заботой.
Это все же заставило ее, в свойственной ей необычайно очаровательной манере, снова бросить ему вызов:
– При чем тут забота?
– Это, разумеется, слишком бледное слово. То, чем мы в самом деле окружим вас, гораздо точнее было бы назвать поклонением.
– Ну, насчет точности – это уж как вам понравится! – И тут наконец прозвучало имя Кейт. – Люди, ради которых я бы поспешнее всего вернулась сюда, – те, кто вам знакомы. Я бы вернулась ради миссис Лоудер, которая была так замечательно добра ко мне.
– И ко мне тоже, – сказал Деншер. – Я чувствую, – добавил он, так как Милли сначала никак не прореагировала на это, – что, в полную противоположность всему, чего я мог ожидать, я с ней очень подружился.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!