Барраяр - Лоис МакМастер Буджолд

Друшикко ссутулилась:

– Но потеряли принцессу Карин.

– О! – Он прикоснулся пальцем к ее губам. – Подожди, не рассказывай – лорд Форкосиган приказал привести вас всех к нему, как только вы вернетесь. Доложите прежде всего ему.

Он отмахнулся от охранников, как от мух. Корделии давно хотелось сделать то же самое.

Ботари пришлось помочь ей подняться. Она взяла желтый пластиковый мешок, лишь сейчас заметив, что на нем красуется название и фирменный знак одного из самых дорогих магазинов женской одежды. «Наконец-то ты во власти Карин, подонок», – с горькой иронией подумала она.

– А это что? – спросил Ку.

– Вот именно, лейтенант, – вмешался начальник караула. – Леди Форкосиган не позволяет нам хотя бы осмотреть эту сумку. А проносить на базу непроверенные предметы категорически запрещается.

Корделия распустила завязку мешка и поманила Куделку. Он заглянул внутрь.

– О дьявол!

Куделка отшатнулся, и охранники рванулись вперед. Но он махнул им рукой, приказывая не подходить.

– Я… понимаю. – Он сглотнул. – Да, адмирал Форкосиган определенно пожелает видеть это.

– Лейтенант, что мне записать в журнале? – жалобно спросил дежурный. – Я обязан регистрировать все, что вносится в помещение.

– Придумай что-нибудь, Ку, – вздохнула Корделия. – Пусть он заткнется.

Куделка снова заглянул в мешок и криво усмехнулся:

– Ничего особенного. Запишите это как подарок адмиралу Форкосигану к Зимнепразднику от его жены.

– Вот, Ку! – Друшикко протянула ему шпагу. – Я ее сохранила. Только ножны мы потеряли. Извини.

Куделка взял шпагу, взглянул на мешок и, по-видимому, сообразил, что к чему.

– Это… это не страшно. Спасибо.

– Я закажу в «Синглинге» новые ножны, – пообещала Корделия.

Охранники расступились перед личным секретарем адмирала Форкосигана, и он повел Корделию, Ботари и Дру на базу. Оказавшись за дверью, Корделия туго затянула шнурок и повесила мешок себе на запястье.

– Адмирал сейчас внизу, на совещании. Вчера ночью тайно прибыли двое главнокомандующих Фордариана – ведут переговоры, чтобы его продать. Самый удачный план освобождения заложников рассчитан на их помощь.

– Они уже знали об этом? – Корделия встряхнула свою ношу.

– Не думаю, миледи. Вы смешали все карты.

Ухмылка его стала жестче, неровные шаги ускорились.

– Наверное, вылазка для освобождения заложников еще потребуется. – Корделия вздохнула. – Даже обезглавленная партия Фордариана остается опасной. Может, даже еще опаснее в своем отчаянии.

Она подумала о гостинице в Форбарр-Султане, где все еще держат маленькую Элен Ботари. Менее важные заложники… Сможет ли она убедить Эйрела выделить побольше сил на освобождение менее важных заложников? Увы, ей, видимо, не удалось лишить работы солдат.

«Я старалась. Видит Бог, я старалась».

Они спускались все ниже и ниже, к самому сердцу базы Тейнери, пока наконец не оказались перед конференц-залом. У входа нес охрану целый взвод, но Куделка беззаботно провел их мимо. Двери раздвинулись и снова закрылись за ними.

Перед Корделией предстала живая картина: все сидевшие вокруг полированного стола устремили на нее взгляды. Председательское место занимал адмирал Форкосиган; по обе стороны от него находились Иллиан и граф Петер. Здесь же присутствовали премьер-министр Фортела, Канзиан и еще несколько высших командующих – все в парадных зеленых мундирах. Напротив сидели двое предателей со своими адъютантами. Сонмы зрителей. Ей хотелось оказаться наедине с Эйрелом, избавиться от всей этой проклятой толпы.

«Скоро».

Эйрел в молчаливой муке посмотрел ей в глаза, и его губы раздвинулись в ироничной улыбке. Вот и все, но в ее душе вновь появилось тепло уверенности, надежды на него. Никакого холода. Все будет хорошо. Они снова идут в ногу – и поток слов и крепкие объятия не сказали бы большего. «Наши объятия впереди», – пообещали ей его серые глаза. Ее губы тоже улыбнулись, впервые за… сколько дней?

Граф Петер звучно хлопнул ладонью по столу.

– Господи, женщина, где ты была? – возмущенно воскликнул он.

Корделией вдруг овладело мрачное безумие. Она яростно оскалилась и приподняла мешок:

– Ездила за покупками.

На лице старика отразились противоречивые чувства – изумление, недоверие и, наконец, гнев, когда до него дошло, что над ним издеваются.

– Хотите посмотреть, что я купила? – продолжала Корделия. Она рывком раскрыла мешок и вытряхнула из него голову Фордариана. Прокатившись по столу, окровавленная голова с ухмылкой остановилась перед графом, устремив на него взгляд мертвых глаз.

Граф Петер разинул рот. Канзиан вскочил, другие офицеры разразились проклятиями, а один из фордариановских предателей отпрянул так резко, что свалился со стула. Фортела поджал губы и приподнял брови. Куделка, гордый своей ключевой ролью в режиссуре этого исторического момента, положил на стол шпагу в качестве пояснения. Иллиан шумно выдохнул и торжествующе улыбнулся.

Эйрел отреагировал идеально. Он только на секунду чуть шире раскрыл глаза, а потом уперся подбородком в ладони и оглянулся на отца с выражением хладнокровного любопытства.

– Ну конечно, – выдохнул он. – Супруга фора всегда ездит за покупками в столицу.

– Я слишком дорого за нее заплатила, – призналась Корделия.

– Это тоже в русле традиций. – Губы Эйрела изогнулись в насмешливой улыбке.

– Карин погибла. Застрелили в суматохе. Я не смогла ее спасти.

– Ясно.

Он снова заглянул ей в глаза, словно спрашивая: «С тобой все в порядке?» – и, видимо, прочитал отрицательный ответ.

– Господа, будьте любезны выйти на несколько минут. Я хочу остаться наедине с женой.

В шуме отодвигаемых стульев Корделия расслышала, как кто-то пробормотал:

– Ну и храбрец!

Она посмотрела на офицеров Фордариана, пятившихся от стола.

– Господа, я советую вам, когда совещание возобновится, сдаться без всяких условий на милость лорда Форкосигана. – «Возможно, у него она еще осталось. У меня – нет». – Мне надоела ваша глупая война. Заканчивайте ее.

Граф Петер, проходя мимо, опасливо покосился на свою невестку. Корделия с горечью улыбнулась ему.

– Похоже, я тебя недооценил, – пробормотал он.

– Больше никогда не пытайтесь мне мешать. И не приближайтесь к моему сыну.

Взгляд Эйрела остановил ярость, грозившую выплеснуться из чаши ее гнева.

Они с отцом обменялись осторожными кивками, словно дуэлянты – формальными поклонами.