Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

«Сказавший „алеф", должен сказать и „бет"», — как говорят наши друзья евреи. Между прочим, евреи, если судить по Библии и операциям Моссада, народ мстительный и гневный. Так почему я должен прощать сонму душегубов убийство моего родственника? Коли уж уподобляться Богунову, так уподобляться во всем. Например, в привычке доводить начатое дело до конца. В данном случае до летального. Почему я должен… Никому я ничего не должен. Я свободный человек.

Тем не менее следующее утро встретил в подвале дома на улице Тепеша. Отсюда хорошо просматривалась офисная дверь ЗАО «Ресурсы», в которую должен был войти арийский сикофант. Одержимость местью сковывала надежнее любых оков. Я потел в полном облачении. К стене подвала был прислонен ПТР без сошек. У меня еще оставался к нему патрон, который я решил использовать по назначению. Автоматический пистолет Стечкина я заткнул за пояс, чтобы, если промахнусь из ружья, можно было без промедления продолжить стрельбу. Я жалел, что оставил у Славы «Калашников». Однако ставить друга в известность о продолжении войны не отваживался. Корефан привяжется с предложением помочь, отказаться от которого мне будет непросто. Помощь мне действительно нужна, но впутывать Славу в личные заморочки не позволяло элементарное чувство порядочности. Свое дерьмо я должен был разгребать сам.

Сикофант подъехал на серебристой «ауди» к половине десятого. Его появление предварил секьюрити с рацией, толстый от бронежилета под пиджаком. Я оттянул крючок ударника и поставил ПТРД на боевой взвод. Мощный дульный тормоз лег на подоконник. Из этой позиции стрелять предстояло с рук, и я не хотел раньше времени утомлять мышцы, чтобы в нужный момент мушка не дрожала. Ружье весило больше пуда, долго держать его на весу попросту не представлялось возможным.

До офиса «Ресурсов» было недалеко — метров двадцать. Идея садануть через подвальное окошко из ПТРД пришла мне вчера вечером и была немедленно воплощена в жизнь. Идея оказалась гениальной.

Дверь подвала располагалась на другой стороне дома, и мое отступление не могло быть замечено охраной.

О безопасности своей Остап Прохорович теперь заботился с величайшим тщанием. Стекла на «аудишке» были заменены на тонированные, а выскочившие из передней и задней дверцы телохранители развернули похожие на чемоданчики компактные бронещиты, закрывая объект с обеих сторон. Но что такое их жалкие пластины супротив пули, способной поразить броню легкого танка! Я дождался, когда из машины появится пан Стаценко, вскинул ружье и шмальнул сквозь бронещиты. Тяжеленный ПТРД вихлялся в руках, поэтому целиться пришлось по стволу. Но я не промахнулся. Щиты колыхнулись, Стаценко упал, а секьюрити с рацией, стоящего за ними, сбило с ног. Должно быть, пуля попала в бронежилет. Пластины и тушку стукача она пробила беспрепятственно. Я бросил ружье и, оглушенный грохотом в тесном помещении, ринулся вон из подвала.

— Запомни, скотина, девиз следопыта: «Никто не забыт и ничто не забыто!» — прошипел я сквозь зубы, покидая пахнущий порохом и смертью район.

В это холодное утро Доспехи грели меня, и я чувствовал, что на сей раз акция удалась.

Теща с Маринкой явно догадывались о чем-то по моему виду. Разумеется, к ним я приехал, завернув предварительно к себе домой и немного отдышавшись после мокрухи. Ставить в известность Валерию Львовну о том, что ее супруг отомщен, я не решился, но на душе у меня стало значительно легче; теща тоже заметно приободрилась.

Вечером мне позвонил Пухлый.

— Есть новости, — сказал он. — Давай встретимся. Не хочу по телефону.

Вести Чачелов принес скверные. Он едва не взорвал Рыжего. Но не взорвал все-таки. Дело было так.

Возвращаясь с тусовки казачьей стражи, Вован заметил слежку, но вида не подал. Его дьявольская наблюдательность не подвела и на сей раз. Он заметил, как Богунов вошел в его парадное.

Чачелов понял, что другого такого случая покончить с засадным гансом может не быть. Он присел на скамеечку и раскрыл сумку. Оружие у него с собой было, но весьма специфическое — противопехотная мина, которую он носил показывать казакам. Впрочем, в руках Пухлого она легко превратилась в наступательное оружие.

Вставив в корпус толовый цилиндрик, Пухлый заклинил его щепкой, чтобы не выпал. Затем вытолкнул из запала предохранительную проволоку стержневой чекой, за кольцо которой уже был пристегнут карабин с тросиком, и вомчал взрыватель в мину с другой стороны корпуса. На конце троса Вова сделал петлю и захлестнул вокруг запястья. Открыл дверь парадного и бросил свою приправу внутрь.

ПОМЗ-2М сработала как осколочная граната мгновенного действия. Трос натянулся, чека выскочила, боек ударил по капсюлю, и рвануло так, что с древолазом засадным должно было быть покончено навсегда. Если Рыжий ждал жертву в парадном, у него не могло остаться времени для бегства.

Тем не менее трупа в доме не обнаружили.

— Должно быть, понял, что ты его выкупил, — предположил я.

— Наверное, — кивнул Вова. — Мыслим мы одинаково. Прочухал, что если меня долго нет, значит, я готовлю ему пакость, и смотал. Поднялся по лестнице, осколки его не задели. Толовая шашка там маленькая — пятьдесят грамм. Даже не оглушило, наверное.

— Ну а потом шум, гам, переполох. Он знал, что тебя к этому времени не будет, и удрал во всеобщей суете.

— Так и было. — Пухлый затянулся сигаретой. — Надо прятаться на даче. В Синяву он не сунется. Будет ждать, когда я в город вернусь. А там что-нибудь придумается.

— Димону звонил? — спросил я.

— Толку от него, — махнул рукой Пухлый.

— У Крейзи, не знаешь, когда похороны?

— Не знаю и знать не хочу. Будь уверен, Рыжий на них придет… посмотреть. Со стороны. И возьмет всех присутствующих на заметку, а заодно на прицел. Это его шанс.

— И наш тоже, — сказал я.

— Ты его не выловишь, — отрицательно заметил Вова. — Даже я не могу с Рыжим справиться, хотя и думаю, как он.

— Так ведь и он думает, как ты. Может быть, нам сработать в паре? Спланируем его действия заранее…

— Бесполезно, — поморщился Пухлый. — Чисто по жизни, он опытнее. Он нас просчитает. Таскайся потом с тобой. Уж лучше я один.

— Как хочешь, — сказал я.

— Уеду на дачу, — повторил Пухлый. — А если он и там будет меня искать, тогда совсем другое дело. В Синяве один на один я его слеплю как Глинку.

— Ню-ню, — насмешливо заключил я, — вольному воля. Я бы составил тебе компанию, если бы знал, что там безопаснее. Но за последнее поручиться не могу. Влепит он тебе пулю в зад, как Димону. Будешь ползать по лесу кругами, словно летчик Маресьев, который ползет-ползет, шишку съест, дальше поползет. Только ты кровью быстрее истечешь и подохнешь, а мосталыги твои откопают новые трофейщики в двадцать первом веке и решат, что это ганс такой был бездарный. Из черепа сделают себе ночной горшок. Участь незавидная.

— А ты что намереваешься делать? — Пухлый щелчком отправил окурок за окно.