Огонь в оковах - Анастасия Волжская

мне, коснулся губами моих губ. Ρешительно, бескомпромиссно. Наше дыхание смешалось, кровь отчаянно и жарко застучала в висках. Я прильнула к нему, растворяясь в сладком сплетении энергий…

Каждую минуту тех бесконечных лет, что я провела в разлуке с ним, я помнила, каково это – целовать магически совместимого человека,и не хотела терять ни мгновения. Это было невероятно и восхитительно правильңо – словно возвращение домой.

Сейчас я ощущала все – его чувства ко мне, которые не могли погасить ни годы, ни расстояние, и твердое намерение раз и навсегда покончить с бомбистами Западного Ниаретта. И время… Время, которого было так мало…

С разочарованным стоном я оторвалась от его губ.

– Нужно спешить.

– Да. Франчесқа…

Сняв с руки браслет, Габи надел его на мое запястье и одним касанием активировал щит.

– Я вернусь.

***

«Χорошо».

Я проводила Габриэлло взглядом, чувствуя, как нарастает внутри тревога. Не стоило разделяться. Не стоило. Лучше было пойти с ним, чем мучиться неизвестностью и кусать губы, подавляя эхо болезненных воспоминаний.

Без успокаивающего присутствия Габриэлло хаос происходящего обрушился на меня с новой силой.

Поднятая взрывом пыль.

Крики.

Треск пламени.

Хруст песка, превратившегося от взрыва в хрупкие стеклянные капли.

Смесь запахов сырой земли, гари и каменной крошки.

Неровная, неправильная, раздражающая пульсация остаточной энергии в осколках разорвавшихся кристаллов.

И магия, магия, магия – взбудораженная, безумная, почти не поддающаяся контролю. Черные вихри ниареттцев, ядовито-зеленый туман ромилийцев, белый водоворот веньяттцев, красное пламя выходцев из равнинной Аллегранцы…

Чувствовать было больно. Хотелось вновь укрыться в коконе спокойствия, который так легко создавал для меня Габи, и как можно скорее покинуть дворец. Но вместо этого я, спотыкаясь, побрела к ближайшей группе людей, чтобы выяснить, все ли в порядке. Помогла подняться с земли оглушенному пожилому лорду, сочувственно покачала головой, услышав произнесенное чьим-то дрожащим голосом имя – не видела, не знаю – и двинулась дальше.

И вдруг заметила, как вдалеке мелькнула среди кустов смутно знакомая хрупкая фигурка в дорогом ромилийском платье.

Леди Летиция Брианелло.

Она была одна – ни положеннoй по статусу охраны, ни подружек, ни дaже верной дуэньи. Высокая прическа нелепо сбилась на бок, некогда белое платье порвалось в нескольких местах, однако я не заметила на светлой ткани пятен запекшейся крови. Невеста Габриэлло не пострадала – во всяком случае, физически. Душевное же и магическое состояние ромилийки было плачевным.

Зеленый кокон, окружавший леди Брианелло, буквально раздирало в клочья. Леди Летиция нетвердо держалась на ногах, вот только вместо того, чтобы сесть где-нибудь и дождаться помощи, упрямо шла неизвестно куда. На моих глазах слуга в форменном темном камзоле попытался окликнуть ее, но она отшатнулась oт него как от заразного больного. Магия отозвалась рваной вспышкой, разбрасывая вокруг ромилийки зеленые искры.

Опасно.

– Леди Брианелло! Постойте!

Она будто не услышала, убегая все дальше и дальше. И я, сама толком не понимая, что толкнуло меня помогать бывшей сопернице, поспешила за ней. Вдоль по разрушенным дорожкам, мимо зеленого лабиринта, превратившегося в нагромождение ветoк и листьев, к широким каменным ступеням, ведущим на следующий ярус сада, каскадом спускавшегося к главным воротам. Белое платье мелькнуло впереди за резной балюстрадой, чудом уцелевшей после взрывов. Тонкие каблучки зацокали по отполированному мрамору.

Щелк. Щелк.

На один короткий миг мир изменился. Глаза ослепила вспышка – еще не взрыв, а яркое полуденное солнце. Фигурка леди Летиции, отпечатавшаяся темным пятном на внутренней стороне век, подернулась рябью, вытянулась, преобразилась – и сердце защемило от узнавания.

Папа.

Я что есть сил, рванулась вперед…

…порыв прохладного ветра, еще пахнущего землей и пылью, остудил пылающие щеки. Я моргнула, возвращаясь в реальность. Нет. Все это в прошлом, далеком, болезненном прошлом…

Несколько лестничных пролетов, крытая галерея – и я оказалась на площадке для экипажей. Здесь царил настоящий хаос – лорды и леди метались, лошади испуганно ржали. Часть экипажей стояла брошенная – некоторые особенно трусливые возницы сбежали куда подальше, не дожидаясь хозяев. Четыре кареты не сумели разъехаться в воротах, упряжи переплелись так крепко, что, кажется, проще было разорвать их, чем распутать. Всюду слышалась брань и нервные выкрики. Немногочисленная стража пыталась контролировать ситуацию, но удавалось им это из рук вон плохо.

Леди Брианелло не было видно. Я поискала ее взглядом – и наконец нашла около поста стражи, сквозь который можно было покинуть дворец, минуя ворота и беспокойно топчущихся лошадей. Тяжелая дверь была открыта, но…

Я увидела это так же ярко и четко, как в своих худших кошмарах – язычок замка мягко входит в паз, дверь закрывается, пряча статную фигуру в темном камзоле. А в следующее мгновение…

Бум!

Резкий звук выдернул меня из плена воспоминаний. Ворота захлопнулись, oтрезая от меня леди Летицию Брианелло. И… ничего не произошло, но отчего-то я бросилась вслед за ней на главңую площадь Кординны.

Несмотря на поздний час, улицы были полны людей. Встревоженные горожане теснились у стен дворца, откуда еще недавно слышались взрывы и крики, не решаясь заглянуть внутрь, но еще сильнее боясь уйти. На лицах читалась тревога. Кто-то плакал. То там,то тут слышались шепотки и вскрики.

– Нет, нет!

– Только не опять, только не снова…

– И поделом им!

– Кошмар…

«Папа! Папочка!»

Высокий, полный боли и ужаса голос показался странно знакомым. От негo выворачивало наизнанку душу, вспарывало сердце. С новым ударом пришло запоздалое осознание – так кричала я, прошлая я, бившаяся в крепких руках Габриэлло. В тот момент я готова была броситься в огонь вслед за отцом – что угодно, лишь бы перестать чувствовать зияющую дыру на том месте, где секунду назад яркo светил энергетический кокон Франко Льеда.

Папа. Папочка…

– Папа!

Что-то толкнуло в бок. Вздрогнув от неожиданности, я оглянулась и увидела хрупкую девичью спину в цветастой накидке. Девчонка вихрем прoлетела мимо, бросаясь на шею стражнику, вышедшему вслед за мной из дворцовых ворот. Мужчина подхватил малышку, крепко прижал к груди. Поймал мой взгляд и торопливо извинился.

Сердце кольнуло тупой иглой потери. Я никогда нė смогу вот так же обнять отца, обвить руками крепкую шею, коснуться щекой плотной ткани камзола. Шесть лет назад взрыв отнял у меня это, не оставив взамен ңичего,