Алмазная колесница - Борис Акунин

Вспомнишь: неслась сквозь туман

Белая лошадь.

В тот день он видел её ещё раз. Ничего удивительного,Йокогама – маленький город.

Вечером Эраст Петрович возвращался в консульство поМэйн-стрит после совещания с сержантом и инспектором и видел, как мимо воткрытом бруэме проехали огненноволосый Булкокс и его наложница. Англичанин былв чем-то малиновом (Фандорин на него едва взглянул); его спутница – в чёрномоблегающем платье, шляпе со страусовым пером, невесомая вуаль не закрывалалица, а лишь словно окутывала черты лёгкой дымкой.

Титулярный советник слегка поклонился, постаравшись, чтобыдвижение не выражало ничего кроме самой обыкновенной учтивости. О-Юми на поклонне ответила, но посмотрела долгим и странным взглядом, в смысл которого ЭрастПетрович потом долго пытался вникнуть. Что-то ищущее, немного тревожное?Пожалуй, так: она будто пыталась рассмотреть в его лице нечто сокрытое,одновременно надеясь и страшась это «нечто» обнаружить.

С немалым трудом он заставил себя выбросить пустое из головыи вернуться мыслями к существенному.

В следующий раз они встретились назавтра, после полудня.

Из Токио в муниципальную полицию приехал капитан-лейтенантБухарцев – узнать, как продвигается расследование. По сравнению с первойвстречей морской агент вёл себя сущим ангелом. К титулярному советникусовершенно переменился, держался уважительно, мало говорил и внимательнослушал.

Ничего нового от него не узнали – лишь то, что министраОкубо охраняют днём и ночью, он почти не покидает свою резиденцию и страшноиз-за этого бесится. Может обещанную неделю не продержаться.

Эраст Петрович кратко изложил соотечественнику состояниедел. Сацумцы бесследно исчезли. Слежка за Горбуном усилена, ибо теперь точноустановлено: он с заговорщиками заодно, но проку от секретного наблюдения покануль. Хозяин «Ракуэна» все время торчит у себя, под утро уходит домой спать,потом снова идёт в притон. И никаких зацепок.

Ещё Фандорин показал Бухарцеву собранные улики, специальноради такого случая разложенные на столе у сержанта: три меча, целлулоидныйворотничок, зеркало.

Два последних предмета капитан-лейтенант рассмотрел в лупу,потом в ту же лупу долго разглядывал подушечку собственного пальца, пожалплечами и изрёк: «Ерундистика».

Когда вице-консул провожал агента до коляски, тот вещал осугубой важности доверенного Фандорину дела.

– …Можем либо повысить градус нашего влияния донебывалых высот – это если вам удастся изловить убийц – либо же подорвать своюрепутацию и вызвать неприязнь всемогущего министра, который не простит нам, чтомы засадили его в клетку, – доверительно приглушив голос,разглагольствовал Мстислав Николаевич.

Титулярный советник слушал и слегка морщился – во-первых, потомучто всё это было ему и так известно, а во-вторых, раздражала фамильярность, скоторой посольский хлыщ положил руку на его плечо.

Вдруг Бухарцев прервался на полуслове и присвистнул:

– Экая мартышечка.

Фандорин обернулся.

В первый миг он её не узнал, потому что на сей раз она былас высокой замысловатой причёской, одета по-японски – в белом кимоно с синимиирисами, под голубым зонтиком. Таких красавиц Эрасту Петровичу доводилосьвидеть на цветных гравюрах укиёэ. Проведя несколько дней в Японии, он былорешил, что изысканные прелестницы укиёэ такая же выдумка, как все прочиефантазии европейского «жапонизма», но О-Юми ничуть не уступала красавицамстаринного художника Outamaro, чьи работы ныне продавались в парижских салонах занемалые деньги.

Она проплыла мимо, искоса взглянув на Эраста Петровича и егособеседника. Фандорин поклонился, Бухарцев галантно коснулся козырька кепи.

– А шейка, шейка! – простонал морскойагент. – Обожаю эти их воротники. В своём роде пикантней наших декольте.

Высокий ворот кимоно сзади был приспущен. Эраст Петрович немог оторвать глаз от нежных завитков на затылке, от беззащитной ложбинки нашее, но более всего от трогательно, по-детски оттопыренных ушей. Она, должнобыть, летами ещё совсем ребёнок, вдруг подумалось ему. Её насмешливость – неболее чем маска, защита от грубого, жестокого мира, в котором ей довелось жить.Как колючки на розовом кусте.

С Бухарцевым он распростился рассеянно, едва повернувголову, – всё смотрел вслед тонкой фигурке, плавно пересекающей площадь.

Вдруг О-Юми остановилась, будто почувствовав его взгляд.

Обернулась, пошла назад.

Поняв, что она не просто возвращается, а направляется именнок нему, Фандорин сделал несколько шагов ей навстречу.

– Берегитесь этого человека, – быстро сказалаО-Юми, качнув подбородком в сторону отъехавшего капитан-лейтенанта. – Я незнаю, кто он, но вижу: он прикидывается вашим другом, обнимает вас за плечо, ана самом деле желает вам зла. Сегодня он написал или напишет на вас донос.

Договорив, она хотела уйти, но Эраст Петрович не позволил,преградил путь. Из зарешеченного окна полицейского участка за этой сценой слюбопытством наблюдали две испитые, бородатые физиономии. Дежурящий у входаконстебль тоже поглядывал с ухмылкой.

– Вы обожаете эффектно исчезать, но на сей раз ят-требую ответа. Что за чушь про донос? Кто вам это рассказал?

– Его лицо. Вернее, морщинка в углу левого глаза всочетании с линией и цветом губ. – О-Юми слегка улыбнулась. – Ненужно на меня так смотреть, Я не шучу и не морочу вам голову. Просто у нас вЯпонии есть древняя наука нинсо, она позволяет читать человеческие лица, какоткрытую книгу. Владеют этим искусством очень немногие, но в нашей семьемастера нинсо не переводятся уже двести лет.

До приезда в Японию титулярный советник, конечно же,рассмеялся бы, услышав подобные басни, но теперь-то он знал, что в этой странесуществует поистине бессчётное количество самых невероятных «искусств», ипотому смеяться не стал, а лишь переспросил:

– Читать лицо, как книгу? Что-то вроде физиогномистики?

– Да, но только гораздо шире и подробнее. Мастер нинсоумеет истолковать и форму головы, и строение тела, и походку, и голос – однимсловом, всё, что человек сообщает о себе внешнему миру. Мы умеем различать накоже сто сорок четыре оттенка цвета, двести двенадцать типов морщин, тридцатьдва запаха и многое, многое другое. Мне далеко до мастерства, которым владеетмой отец, но я могу в точности определить возраст, мысли, недавнее прошлое искорое будущее человека…

Услышав про будущее, Фандорин понял, что его все-такидурачат. А он-то, легковерный!