Николас Бюлоф - рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

Только вот сделать это оказалось совсем непросто. Нион — страна закрытая, иностранцев в нее пускают только после полугода переговоров, многочисленных запросов, проверок и перепроверок. Вариант для него, скажем мягко, не самый оптимальный. Прикинуться местным? А как это сделать, если ты о них почти ничего не знаешь? Какой-то замкнутый круг получается. Чтобы узнать хоть что-то достоверное, надо там побывать. Чтобы побывать — надо выдать себя за местного, а для этого надо уже довольно много знать. Оставался один вариант: собрать начальный набор сведений незаметно.

К сожалению, путь этот оказался долгим и неэффективным. Простоял он, например, пару дней в виде дерева рядом с сельским базаром. Немного в местных ценах разобрался. А вот об остальных аспектах местной жизни почти совсем ничего не узнал.

Еще менее удачной оказалась попытка собирать информацию в форме коровы. Нет, богиня просто в восторг пришла, когда узнала, что у него получилось коровой себя представить. Только он в результате этого эксперимента чуть копыта не откинул. Казалось, никакой опасности нет, корова и в Нионе священным животным считается, на мясо не пустят, гонять не будут. Кормить, как выяснилось, тоже никто не станет, а вот подоить чуть не каждый пытается. Тут и так от смены пола крыша едет, а тебя еще за вымя дергают! А в быка превращаться — смысла нет, быки на свободе не гуляют, все либо в повозки запряжены, либо плуг тянут. Хотя коровами интересоваться им это не мешает. Короче, не выдержал Николас образа, лучше уж деревом постоять, так хоть никто не пристает со всяким непотребством.

Проще всего было бы подслушивать разговоры аборигенов, цепляясь за стены домов в виде тумана, да вот беда, не знал Николас местного языка, а как этот ментальный артефакт активировать, когда сам в мелкокапельной форме находишься, понятия не имеешь, поскольку не знаешь, где он в тебе растворился…

В общем, пробирался на цыпочках по вечерам в дома, используя отвод глаз, и подслушивал, стоя в каком-нибудь укромном уголке, уворачиваясь от случайно проходящих рядом людей и чувствуя себя диверсантом.

Кое-что понять удалось, но многое так и осталось непонятным. В долинах жили преимущественно крестьяне, и разговоры у них были все больше о насущном. Государственного устройства или религиозных догматов они не касались. О кэрах тоже при нем речь ни разу не зашла. Так что выяснил, что виды на урожай ячменя неплохие, а вот просо плохо уродилось, хотя, казалось, самый надежный злак. Еще узнал, что большинство деревенских записано в «регистр землепашцев» (вроде и так очевидно, но при чем тут «регистр»?), что «небесного генерала» над ними зовут Паньгу, и что, как это ни печально, скоро им всем идти в главный храм монастыря — нести подношения и «покаяния». Из подслушанного разговора молодых парней узнал, что до праздника Исцеления еще пять декад осталось, но ничего, потерпят. При этом активно обсуждали, кому в этот раз какую девку или чью жену «натянуть» удастся (опять «по жребию» все самые красивые настоятелю и его приближенным достанутся!), и что лучше бы на празднике было не три дня поста и один «траха», а наоборот.

Николасу даже интересно стало, что это за праздник такой? Оргии на нем, что ли, устраивают? Для здоровья? Но ждать пять декад… У него аптека развалится! По всему выходило, что за более подробной информацией надо идти в монастыри. Хотя нет, деревни тоже частями монастырей считаются, так что правильнее их называть административными центрами монастырей. Или даже храмами, как их деревенские зовут. Ладно, как ни назови, а придется идти, на месте разбираться.

Ночью слетал к ближайшему монастырю, но вернулся раздосадованный. Долететь легко, а как там спрятаться? Монаха изобразить? Не так уж их в монастыре много, все друг друга хорошо знают. Деревом, как в Чине, прикинуться не получится, нет там деревьев, только кустов немного (кажется, чайных). Одинокое дерево, выросшее за ночь, сразу внимание привлечет. Скорее всего, нездоровое. Оставалось — прикинуться паломником и идти ножками. Летать драконом — только если штурмом их брать решит.

К счастью, оказалось, что в деревне, где Николас разведданные собирал, как раз собирались паломники со всей округи — идти в монастырь с «подношениями» и «покаяниями» в виде зерна, масла, тканей, каких-то ремесленных поделок и пр. Вот он и затесался в их компанию, внушая через ментальный артефакт, что он чей-то племянник из соседней долины. Но попался на глаза странствующему монаху, и тот обязал его сходить в монастырь — покаяться. Авантюрное решение, конечно, велик риск оказаться разоблаченным. Только что монахи ему сделать могут? Все кэры в столице сидят, а обычные маги ему не соперники. Так что можно попытаться. В крайнем случае, захватит кого-нибудь из руководства и расспросит в тиши на природе. Рельеф местности тут такой, что спрятаться нетрудно.

Странствующие монахи в оранжевых хламидах, ходящие по деревням, ему нередко на глаза попадались. Крестьяне им явно не были рады, но заискивали, как перед большим начальством. Хотя если тут всех жителей в монахи записали, то эти оранжевые, наверное, и есть начальники. Так что его легенда, вопреки опасениям, подозрения не вызвала, наоборот, многие бросали на него не подозрительные, а сочувствующие взгляды.

Монастырь, ставший целью посещения паломников, к которым примкнул Николас, был построен на вершине горы тремя ярусами (или правильнее сказать террасами?). На самом верху находились резиденция настоятеля и кельи монахов, на среднем ярусе — храм, какие-то службы, площадки для медитаций и тренировок. Чуть не треть площади занимали сотни молитвенных барабанов — надетых на горизонтальные оси цилиндров в полшага длиной и диаметром с ладонь взрослого мужчины, на медных боках которых были выгравированы различные молитвы. Здесь же находился небольшой, но довольно глубокий бассейн прямоугольной формы, заполнявшийся водой с помощью хитрой системы труб и насосов (магических, естественно). Нижний ярус был отведен в основном под кладовые и амбары, а также мастерские и общежития для паломников. Здесь же находилось своеобразное «лобное место», откуда паломникам зачитывали волю настоятеля и других «небесных наставников», а также подвергали их экзекуциям (по потребности).

Сначала паломников рассортировали на нижнем ярусе. Пара монахов в желтых одеждах, как заправские регулировщики, разогнала подошедших крестьян по хозяйственным постройкам. Зерно принес — сам и неси в амбар. Тут слуг нет, точнее, паломники тут как раз по регистру слуг и проходят. Временно, как из монастыря уйдут, снова в регистре землепашцев окажутся. Аналогично крестьян с овощами на другой склад отправили, с деревянной и глиняной посудой — на третий. Николас умудрился выделиться. Зерно тут посторонним не продавали (кажется, не продавали вообще), а воровать он принципиально не хотел. Так что в качестве подношения отдал сандаловую статуэтку богини Целиции. Он таких в качестве сувениров в Ути-Пати несколько купил, вот и решил одну пожертвовать. Вроде богиня обидеться не должна, в храм все-таки жертвует.

Поскольку статуэтка была относительно дорогой (для нищих крестьян — так даже очень дорогой), то его подношение вызвало у монахов искренний интерес. Никуда его не отправили, статуэтку себе взяли. Судя по взглядам и эмоциям, заметным через ментальный артефакт, оба монаха теперь жалели, что напарник ни с какой партией добра в этот момент не отлучился, и теперь дорогую вещь как-то между собой делить придется. Начальству о ней, судя по всему, никто докладывать не собирался.