Импульс - Кэтрин Коултер

«Иногда бывает приятно перехитрить такую, как она», — подумал он про себя.

— В общем, Доминик не просил передавать тебе сердечных приветов. Он, по правде говоря, зол, как черт. На меня, не на тебя. Будучи настоящим мачо, я принял на себя всю вину, даже словом не обмолвившись о том, что это ты без конца совращала меня. Доминик понял, что тут он бессилен.

Маркус замолчал и провел рукой по волосам, от чего они встали дыбом. Рафаэлла прыснула. Это было так неожиданно, что Маркус недоуменно вытаращил на нее глаза.

— Ты и так был похож на чучело, а теперь сходство стало абсолютным.

— Пойди лучше посмотри на себя в зеркало.

— Уже посмотрела. Дай мне большой бумажный пакет. Ладно, шутки в сторону. Поговорим серьезно. Ты сказал, что Доминик хочет уехать с острова?

Маркус пересказал ей свой разговор с Домиником.

— …он всегда ненавидел старика. Ведь это он виноват в том, что Доминик до сих пор женат на Сильвии.

— Я знаю. Доминик рассказывал мне.

— Возможно, этого ты не знаешь. Я могу ошибаться, но мне так кажется. Теперь, когда Карлуччи мертв, смерть Сильвии тоже не за горами.

Рафаэлла уставилась на него:

— Ты думаешь, Доминик убьет ее? Но это абсурд. Ведь он может просто развестись с ней. Ты плохо соображаешь, Маркус. Это разница во времени виновата. — Но разумеется, Рафаэлла знала, что Маркус абсолютно прав. Она оглядела крохотную комнатку. — Ты молодец, умеешь выбрать гостиницу. Крохотный вестибюль, красивая лестница, справедливости ради, но эта комната, Маркус, она…

Маркус спокойно проговорил:

— Забудьте «Савой», госпожа Холланд. Мы должны вести себя незаметно и быть образцом благоразумия. Считай, что ты оказалась в стане врага. Ты ведь не хочешь Исполнять перед всеми танец семи наложниц?

— Сейчас я вряд ли смогу станцевать и за одну. — Рафаэлла вздохнула. — Извини, что набросилась на тебя.

— Ты устала. Мы оба устали. Хочешь немного вздремнуть?

— Надеюсь, с тобой вместе.

— Сейчас я слишком изнурен и могу только рухнуть. На большее я не способен.

— Ладно. Пойду быстро приму душ.

Маркус представил себе обнаженную Рафаэллу, принимающую душ, и решил, что все-таки способен на кое-что большее. Он растянулся на кровати, ожидая, когда она выйдет из ванной. Когда Рафаэлла десять минут спустя вошла в комнату с полотенцем на голове, Маркус уже храпел. Она взглянула на него и покачала головой. Умер для общества.

Умер, как умрет Сильвия?

Рафаэлла покачала головой. Нет, Доминик не может быть таким… таким коварным. Кроме того, это ведь нелогично — убивать свою бывшую жену. Но станет ли он об этом задумываться?

Доминик пойдет на все, только бы потешить свое тщеславие, свое самолюбие; у него позади годы ненависти к Сильвии.

Да, он убьет ее, даже не задумываясь.

Рафаэлла укрыла Маркуса, затем пристроилась рядом с ним. Через несколько минут она уже крепко спала.

Чикаго, Иллинойс

Апрель, 1990 год

Апрель в Чикаго может быть прекрасным, когда в воздухе витает весна, а цветы сверкают яркими красками и источают ароматы. Но в этом году все было иначе. Апрель стоял серый, холодный и промозглый. Церемония проходила у надгробной плиты в «Фэр Лоун». Пришло человек семьдесят пять, в основном старики, и по крайней мере трое чикагских полицейских, пришедших пожелать старому гангстеру, подумал Доминик, приятного путешествия в ад. Доминик стоял, низко склонив голову, пока священник нараспев читал надгробную молитву, которая скорее подошла бы для похорон отца Себастиани, чем такого злодея, как Карло Карлуччи. Скорее всего приятели Карлуччи дали священнику на лапу, чтобы тот спел дифирамбы грязному старому идиоту. Неожиданно дождь усилился, до неприличия громко застучав по крышке гроба. Десятки черных зонтиков взметнулись вверх. Лица исчезли за ними. «Стая ворон, — подумал про себя Доминик, — пришла отдать дань уважения гнилой туше Карлуччи».

Но где же Сильвия? Вероятно, его бывшая жена испугалась и решила не приезжать.

Чьи-то белокурые волосы привлекли внимание Доминика, и он насторожился. Неожиданно женщина оглянулась и взглянула прямо ему в глаза: Доминик увидел, что она молода, не больше тридцати, и страшна как смертный грех. Но волосы ее были прекрасны; такие же были у Сильвии, такие же были у других его женщин — теплого, почти белого цвета. Когда-то такие же волосы были и у Коко, до тех пор пока она не начала выделывать с ними всякие фокусы. Теперь они стали слишком светлыми, слишком белыми, утратили былую мягкость. Однажды Коко сказала, что начинает выглядеть бесцветно…

Но где же Сильвия?

Фрэнк Лэйси чихнул где-то поблизости. Доминик улыбнулся своему телохранителю. Он считал, что такой человек, как Лэйси, не должен знать, что такое простуда. Но видимо, ошибался. Лэйси не выдержал переезда в холодный и промозглый Чикаго с теплого острова в Карибском море. Но это не имело значения. Лэйси может чихать сколько угодно — это никак не повлияет на то, что он должен исполнить.

Наконец молитва закончилась. Вперед вышла женщина с плотной черной вуалью — она положила на крышку гроба необычайно красивую красную розу, лепестки которой казались мягкими, как бархат. Какой-то мужчина бросил на крышку гроба горсть земли. Затем священник благословил собравшихся, капли дождя летели с его пальцев, когда он рисовал в воздухе крест. Все было позади.

Женщина с вуалью повернулась на высоких каблуках, но неожиданно, что было ее непоправимой ошибкой, обернулась и украдкой взглянула на Доминика. Тот улыбнулся ей. Это была Сильвия. Теперь она у него в руках. Когда Доминик махнул ей рукой, она поспешно устремилась к большому черному лимузину. Быстро, стараясь не привлекать к себе внимания, Доминик начал продираться сквозь скопище черных зонтов, пока не добрался до лимузина.

— Здравствуй, Сильвия.

Сильвия знала, что он будет здесь, как же без этого? Надо же позлорадствовать у могилы ее отца. Она сделала глупость, что приехала. Но разве ей можно было не приехать?

— Здравствуй, Доминик. Как мило, что ты здесь.

— Мило? Я приехал, чтобы увидеть, как старый козел в конце концов ляжет под землю. Он мертв, и, если бы не дождь, я обязательно сплясал бы у него на могиле. Итак, дорогая Сильвия, я слышал от Ойстера, что ты завязала.

Сильвия пристально взглянула на Доминика:

— Это правда. Я больше не пью.

— Но почему?

Сильвия пожала плечами. Она ни за что в жизни не расскажет Доминику, что ее любовник на машине врезался в женщину и что она, Сильвия, чувствует себя виноватой, потому что снабжала парня кокаином. Сильвия даже не пыталась предположить, что Доминик сделает с подобной информацией.

— Я изменилась, Доминик. Я не хочу быть такой, как раньше. Я изменилась, честное слово.