Игра по правилам - Дик Фрэнсис

Я проклинал его, но не мог двинуться с места, чувствуя, как трещат мои кости; у меня в голове крутились идиотские мысли о том, что на выздоровление теперь уйдет гораздо больше времени, и они отвлекали меня от пули, которая все равно причинила бы мне намного меньше страданий.

— Но почему? — заскулил Николас Лоудер. — Зачем ты это делаешь? Хороший вопрос. И Роллуэй ответил на него.

— Успешными оказываются лишь те убийства, для которых нет видимого повода, — сказал он.

Это прозвучало как усвоенный на занятиях материал. Что-то из области сюрреализма. Нечто чудовищное.

Замерший справа от меня в кресле Гревила Николас Лоудер сделал неловкую попытку перевести все в шутку.

— Не валяй дурака, Ролло. Ведь ты шутишь? Ролло не валял дурака. Он совершенно очевидно стоял на моей лодыжке, загораживая собой дверь, и обращался ко мне:

— Во время скачек в Йорке ты поднял одну мою вещь. Обнаружив, что ее нет, я вернулся и стал ее искать. Один из служащих сказал, что ты положил ее к себе в карман. Я хочу, чтобы ты мне ее вернул.

Я ничего не сказал.

«Чтоб ему пусто было, этому служащему, — подумал я, — смертельно услужливому. Я даже не заметил, что кто-то смотрел».

— Какую вещь он мог взять у тебя? — спросил сбитый с толку Николас Лоудер.

— Трубку ингалятора, — пояснил Роллуэй.

— Но эта женщина, миссис Остермайер, она же тебе ее отдала?

— Только грушу. Я не заметил, что трубка тоже выпала. Я обнаружил это только после забега. Лишь после того, как объявили результат.

— Но какое это имеет значение?

Недрогнувшей рукой Роллуэй направил пистолет в самое мое уязвимое место и, не сводя взгляда с моего лица, ответил на вопрос:

— Ты же сам говорил мне. Ник, — объяснил он, — что Фрэнклин беспокоит тебя своей наблюдательностью и сообразительностью.

— Но я говорил это лишь потому, что кастрировал Дазн Роузез.

— Когда я узнал, что трубка у него, я поинтересовался у нескольких людей, что они думают о Дереке Фрэнклине как о человеке, а не как о жокее. И все они говорили одно и то же: умный, мозговитый, сообразительный. — Он сделал паузу. — Мне это не нравится.

Я думал о том, что где-то там, за дверью, на улице продолжалась нормальная жизнь, была среда, шел дождь, был час «пик», и все текло своим чередом. До всего этого так же близко, как до Сатурна.

— Я не люблю проводить время в ожидании неприятностей, — заявил Ролло. — Мертвецы не обвиняют. — Он вновь уставился на меня. — Где трубка?

Я не отвечал ему по нескольким причинам. Если он мог так запросто убить и я бы сказал ему, что послал трубку Филу Эркхарту, то тем самым приговорил бы к смерти и Фила, и, кроме того, если бы я по каким-либо причинам открыл рот, то из него скорее всего вырвались бы вовсе не слова, а нечто среднее, — между криком и стоном, звук, который отчетливо раздавался у меня в голове и который не имел сейчас никакого значения, по крайней мере, по сравнению с той мрачной перспективой, которая ожидала меня в ближайшие несколько минут.

— Но он бы никогда не заподозрил... — слабо возразил Лоудер.

— Ошибаешься. На его месте заподозрил бы любой. Как ты думаешь, почему с ним повсюду таскался этот телохранитель? Почему же еще он старался куда-то улизнуть и не появляться дома, чтобы я не смог его найти? И мочу лошади он взял в Лэмборне для анализа, хотя это официально делалось в Йорке. Я же сказал, что не хочу ждать, пока он наделает нам неприятностей. Я в тюрьму не собираюсь.

— Ты бы и не попал.

— Не будь наивным, Ник, — язвительно сказал Роллуэй. — Я импортирую этот порошочек. Я рискую. И я стараюсь избежать неприятностей, как только они появляются на горизонте. Если ты замешкаешься, они раздавят тебя.

— Я же говорил тебе, не надо им пичкать лошадей, — заскулил Николас Лоудер. — Это не прибавляет им скорости.

— Чушь. Нельзя утверждать, потому что это еще не распространено. Кроме таких людей, как я, этого никто не может себе позволить. У меня его сейчас полным-полно, он просто валом валит из Мадрида... Где трубка? — подытожил он, испытывая мою ногу на прочность тяжестью своего веса.

Если благодаря своему молчанию я еще немного поживу, то не собираюсь говорить ему, что выбросил трубку.

— Тебе нельзя убивать его, — отчаянно убеждал Ролло Николас Лоудер, — нельзя убивать в моем присутствии.

— Ты для меня не опасен, Ник, — категорично заявил Роллуэй. — Куда ты денешься со своей маленькой слабостью? Стоит тебе только пикнуть — и ты погиб. Я позабочусь, чтобы тебя взяли за хранение. За то, что ты позволял мне кормить лошадей наркотиками. За это у тебя отберут лицензию. Николас Лоудер, великий тренер, окажется в заднице. — Он сделал паузу. — Мы оба знаем, что ты будешь молчать.

Несмотря на то что все эти угрозы были произнесены невыразительным монотонным голосом, они прозвучали не менее внушительно. У меня на голове зашевелились волосы. Трудно сказать, какое действие они возымели на Лоудера.

«Больше он уже не станет ждать, пока я скажу ему, где трубка, — подумал я. — И, может быть, в конце концов трубка и окажется его крахом, потому что Филу было известно, чья она, а Остермайеры были свидетелями. И, если меня найдут убитым, это послужит началом его конца... но сейчас это не очень успокаивает».

В порыве отчаяния я перекатился и что есть силы ударил Роллуэя по ноге своей правой ногой. Издав звук, похожий на рычание, он убрался с моей лодыжки, а я отпрянул, отползая назад и пытаясь дотянуться до стула, на котором сидел, чтобы воспользоваться им как оружием, или хоть чтобы, по крайней мере, не лежать беспомощно в ожидании смерти. Он уже пришел в себя и твердо стоял на ногах, выпрямляя руку и целясь, чтобы не промахнуться.

Эта его недвусмысленная поза могла стать последним, что я мог видеть; и последним чувством, которое я мог бы испытать, была неистовая злость из-за такой бессмысленной смерти.

Николас Лоудер, видя, что надвигается нечто непоправимое, в ужасе выпрыгнул из своего кресла с криком:

— Нет-нет, Ролло! Не делай этого!

Для Ролло это, вероятно, было похоже на писк комара, который он просто проигнорировал.

Сделав несколько шагов вперед, Николас Лоудер вцепился в Роллуэя и в его целившуюся руку.

Я использовал эту возможность, чтобы хоть до чего-то дотянуться, до чего угодно, и дотянулся до костыля.

— Я не позволю, — не унимался Николас Лоудер. — Не смей!

Стряхнув его с себя, Ролло вновь направил пистолет на меня.

— Нет! — Лоудер ужасно разволновался и почти обезумел от потрясения. — Не надо. Я не позволю тебе!

Лоудер бросился на Роллуэя всем телом, пытаясь оттолкнуть его.

Роллуэй легко отшвырнул его. Потом очень быстро перевел пистолет на грудь Николаев и тут же нажал на курок. Дважды.