📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеХарбинский экспресс - Андрей Орлов

Харбинский экспресс - Андрей Орлов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 125
Перейти на страницу:

Прямо-таки культ. Это любят в военной среде.

Нас — кавалерийских николаевских юнкеров — в Петербурге хорошо знали. Называли «красными шапочками» — за алые бескозырки с черными кантами. Вообще, наша форма ничего общего не имела с обмундированием в других училищах. В Елисаветградском и Тверском носили уланскую форму. А у нас — мундир и кивер эпохи Наполеона, Андреевская звезда, брюки-шоссеры. Лампасы красные, генеральские — это при ботинках. Портупея белая, и белые же перчатки замши самой тончайшей. И перчатки при всех формах одежды. Красота, одним словом.

Впрочем, одевались так только по праздникам. Но и в повседневности форма была особенной: защитные кителя, синие рейтузы и сапоги до колен. А шинель непременно такой длины, чтобы шпор доставала. Казенного обмундирования не признавали, шили все у портных. Те были осведомлены в особенностях военной одежды не хуже отцов-воспитателей.

Ну и мы своих маркитантов тоже знали прекраснейшим образом. Шинель построить — это к Пацу, сапоги заказать — у Мещанинова. А самолучшие шпоры, с малиновым звоном, у Савельева брали.

Все хорошо, однако учеба в нашей школе требовала известных расходов. Немалых — рублей семьдесят выходило на месяц. Опять же — традиция. Она в юнкерской жизни определяла буквально все. Запрещалось, к примеру, будучи в отпуску, ходить по столице пешком. Следовало непременно нанять извозчика или мотор, и не дай Бог отправиться на трамвае! Никто из юнкеров — поверьте мне на слово — не осмеливался нарушить эти не писанные нигде правила.

Из школы я выпустился весной четвертого года. Война шла уже несколько месяцев. И нам безумно хотелось на фронт.

Тут имелась препона: я и двое моих лучших товарищей (стараниями родителей) должны были быть зачислены в гвардейскую кавалерию, а она пока что широкого участия в боях в Маньчжурии не принимала. Большинство бы покорилось судьбе. Но мы решили иначе. Юнкера, романтические юноши!

Однако по порядку.

В день производства в офицеры мы к завтраку почти не притронулись. Жили в лагере Дудергофке, в бараке старшего курса. Встали еще до трубы; моя юнкерская сотня построилась у передней линейки. А потом церемониальным маршем двинули в Красное — там государь принимал ежегодный парад юнкеров, окончивших столичные училища.

Штаб-трубач просигналил: «труби отбой», сотня остановилась, фронт подровняла. Потом спешились, отдали коней младшему курсу.

Кроме нас, кого тут только не было! Пажи, павлоны, военные топографы, артиллеристы михайловские и константиновские, николаевские саперы. Все пришли усталые, запыленные.

Подали команду «смирно». Потом флигель-адъютанты обошли строй, вручили типографские брошюрки с приказом о производстве в чин. Там каждый отыскал свою фамилию — и полк.

От Царского валика вместе со Свитским дежурством спустился государь. Сказал с улыбкой:

— Благодарю вас, господа, за прекрасный смотр!..

Мы отвечаем:

— Рады стараться, ваше императорское величество!

— Поздравляю вас, господа, с производством в офицеры!..

О, памятный миг! Все! Теперь мы больше не юнкера.

Государь вернулся на валик, и строй в тот же миг поломался. В бараки неслись немыслимым карьером, безо всякого порядка. Тоже, к слову сказать, традиция.

В училищном храме был последний молебен; потом явился фотограф, и мы снимались всем выпуском. Но между молебном и фотографической съемкой произошло еще одно событие.

Мои товарищи и я вернулись в спальное помещение (что было запрещено, но не в этот день). Над нашими кроватями на стене в изголовье висели шашки. Вот на этих-то шашках и дали мы клятву друг другу.

Заключалась та клятва в следующем: тот, кто попадет в действующую армию, должен непременно выслужить золотое оружие — за храбрость. А потом мы условились: после замирения с противником, Бог даст, вернувшись с боев живыми, явиться сюда в день очередного выпуска школы и принести свое оружие в дар великому князю Константину Константиновичу, главному начальнику всех русских военных училищ. Дар был бы, конечно, символическим, но от сердца — потому что великого князя мы искреннейше любили и чуть ли не боготворили.

Мы надеялись, что наши имена будут внесены в скрижали Николаевской школы — а именно это и было нашей заветной мечтой.

Вскоре мы подали рапорты о переводе в полки, участвовавшие в боях или должные вскоре отправиться в Маньчжурию. Рапорты эти были удовлетворены, однако мечта служить всем вместе не оправдалась — нас раскидали по разным полкам. Мне выпало поступить в пятнадцатый драгунский.

Так и отправился я на войну.

Конница в современной войне — а особенно в лесной местности — вспомогательная сила, не главная. С пехотой ей не тягаться. Сейчас я это понимаю и полностью согласен, но тогда мы, молодые кавалеристы, немало повозмущались приказами Куропаткина, который, как нам казалось, не давал развернуться и себя показать. Бесконечно мотались разъездами в ближней и дальней разведке, но наши усилия часто бывали тщетны, потому что к моменту, когда привозили мы донесения, японцы успевали переменить дислокацию.

Уставали бешено, вечерами без сил с седел валились. А утром изволь снова в строй.

И никакого геройства. О золотом оружии я стал забывать; главной мечтой было выспаться от души. Но мечта эта казалась несбыточной.

После неудачи под Ляояном командование затеяло перегруппировку. Как-то ввечеру наш полк вышел к реке. Называлась она Ляохэ. Впрочем, наименование ее вовсе неважно, потому что для наших драгун она была только водной преградой, которую надлежало наутро преодолеть.

Едва расседлали лошадей, вызывает меня наш начальник штаба подполковник Петерс и говорит: «Господин корнет, помнится, у вас были местные уроженцы?»

Я к тому времени уже командовал эскадроном, чем немало гордился, и людей своих знал не по фамилиям. Во втором и четвертом взводах среди нижних чинов действительно имелись два добровольца — буряты. Стрелки и наездники великолепные. Что им на войну вздумалось — вопрос. Но я их взял охотно, тем более что в целом сибирский мужик к верховой езде не слишком привычен.

Отвечаю утвердительно и получаю задание: взять полувзвод и выехать в разведку на другой берег. Но разведка — дело второе; главным же было обнаружить и перехватить японских лазутчиков.

Я сразу сообразил, в чем штука. Наверняка Петерс о «стригунах» говорит. Это название было придумано в войске, а на самом деле речь шла о небольшом японском отряде, который третий месяц уже ползал по нашим тылам. Определенно никто ничего не знал, но, скорее всего, задачей японцев была дальняя разведка. И, где возможно, диверсии. Не знаю насчет разведки, но диверсии им вполне удавались.

«Стригунов» мы ненавидели люто. Эти японцы не ведали жалости и пощады никому не давали. А действовали всегда со змеиным хладнокровием.

Более всего они наловчились вырезать наши небольшие подразделения, приотставшие на марше. Расположится, скажем, батарея на отдых — а наутро никто не встает. Замки орудий вынуты, люди мертвы. Нижним чинам горло резали, а офицерам непременно состригали голову с плеч. Это такой знак был у них, вроде именной подписи. Оттого и прозвание.

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 125
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?