Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

Вид дворца породил у князя и другие воспоминания, многие воспоминания, в том числе и о том, как в 1203 году варяги одолели в бою спесивого Монферрата и угрюмого графа Фландрии, — в битве этой отличился старый Дандоло, который подвел свои галеры со стороны Золотого Рога. Какими храбрецами были эти варяги! Осталось ли их войско столь же сильным и поныне? Он посмотрел на дюжих бойцов, сидевших на каменных скамьях, и подумал, что в ближайшее время они, возможно, дадут ответ на этот вопрос.

Не следует забывать, что все эти воспоминания промелькнули в голове у князя стремительно, — куда больше ушло времени на то, чтобы их записать. Их прервало появление военного, который, судя по форме и свободе обращения, привык к жизни при дворе. Он попросил дозволения узнать, имеет ли он честь беседовать с индийским князем; получив удовлетворительный ответ, он объявил, что послан проводить князя к его величеству. Подъем на холм крут и достаточно долог; потребуется ли князю помощь? Задержка, добавил он, была вызвана тем, что не сразу удалось доложить его величеству о прибытии князя: тот занимался подготовкой официальных церемоний, запланированных на вечер. Назначая нынешнюю аудиенцию, его величество предполагал, что князя могут позабавить эти церемонии. На эти и прочие любезности был дан подобающий ответ, после чего кортеж тронулся в дорогу.

На первой террасе располагался сад изумительной красоты.

На второй террасе идущим предстали руины церкви; по ходу короткой остановки офицер рассказал о пожаре. Он добавил в завершение: его величество дал клятву отстроить храм заново, причем роскошнее, чем когда бы то ни было.

Князь слушал и оглядывался по сторонам. Помимо церкви, все было на своих местах. Роща из кипарисов — очень древних, высоких и темных. На месте часовня из красноватого камня, с одного ее края — будка для стражи и скамья, а на ней — точные копии уже знакомых варягов. Далее проход между зданиями был перекрыт кровлей, мостовая, которая вела на следующую террасу, была сношена чуть сильнее. Путь проходил под массивной каменной аркой, украшенной резьбой невероятной красоты, а от фундамента часовни бежал и скрывался в роще ручеек, с прежней звучностью распевавший свою песню, — старинный знакомец князя.

Миновав арочный проход, вожатый подвел его к третьей, самой верхней террасе. У вершины находилась площадка, в правой ее части группа рабочих раскидывала и закрепляла навес из красной ткани.

— Обрати внимание, князь, — заметил офицер. — Если не ошибаюсь, именно отсюда предстоит тебе созерцать церемонию, о которой я упоминал раньше.

Князь не успел выразить своей признательности, а перед ним уже предстал во всем своем необъятном величии дворец Влахернский, Высочайшая резиденция, шедевр имперской роскоши и византийского гения.

Носилки опустили перед мраморными воротами на третьей террасе.

— Долг мой исполнен не до конца. Позволь проводить тебя дальше, — с вежеством произнес офицер, когда князь ступил на землю.

— А мои слуги?

— Они тебя подождут.

Говорившие находились у левого угла здания, которое выступало далеко вперед из линии фасадов дворца. Стена, ворота и здание были из белого, гладко отполированного мрамора.

Коротко переговорив с Сиамой, князь последовал за провожатым в узкий проход, справа от которого оказалась лестница, а слева — караульное помещение. Поднявшись по ступеням, они прошли по коридору и наконец оказались у некой двери.

— Зала для ожидания. Прошу, — сказал вожатый.

Свет в помещение проникал через четыре окна с тяжелыми занавесями. В центре стоял массивный стол, а неподалеку от него — начищенная до блеска медная жаровня. Пол устилали многоцветные ковры, тут и там у расписанных стен стояли украшенные резьбой мягкие стулья. Убедившись, что князь устроился с удобством, офицер попросил извинения и удалился.

Едва он ушел, как явились двое слуг в роскошном платье, они принесли угощение — свежие и засахаренные фрукты, сдобный хлеб, шербет, вино и воду. Вслед за ними вошел дворецкий, с величайшей почтительностью провел князя к столу и предложил угощаться. После этого гость остался в одиночестве; вкушая яства и напитки, он дивился, почему вокруг стоит такая тишина, — казалось, все здание замерло от почтительности.

Через некоторое время вошел еще один царедворец и, извинившись за дерзость, представился:

— Я — придворный церемониймейстер. В отсутствие повелителя я стану, в меру своих скромных сил, исполнять обязанности старшего камерария.

Князь, поймав на себе пристальный взгляд церемониймейстера, назвал свое имя, выразил восторг оказанной ему честью, а также радость по поводу знакомства. Церемониймейстеру есть чем гордиться: и в городе, и в других местах его знают как достойного, умного и преданного слугу; безусловно, он сполна заслужил доверие, оказанное ему императором в этом деле.

— Я пришел, о князь, справиться, освежился ли ты и готов ли к аудиенции, — промолвил пожилой царедворец, выразив сперва благодарность за приветливые слова.

— Я готов.

— Тогда проследуем к государю. Прошу прощения, что пойду первым.

Откинув портьеру, церемониймейстер придержал ее, давая спутнику пройти.

Они ступили в просторный внутренний двор, по трем сторонам его шли ряды колонн, увенчанные галереей. С четвертой стороны находилась великолепная лестница, она вела на основную площадку, после которой расходилась на две стороны и заканчивалась на галерее. Пол, ступени, балюстрада, колонны — все было из красноватого мрамора, все заливал свет из круглого отверстия в кровле, выходившего в небо.

На лестнице через равные промежутки стояли вооруженные воины, закованные в латы; повернувшись лицом к стене, они застыли, как статуи. На галерее также виднелись вооруженные люди. Стояло впечатляющее молчание. Дойдя до арочного проема, князь заглянул во внутреннее помещение и в дальнем его конце увидел императора — тот восседал на троне, который стоял на возвышении, убранном алым бархатом и увенчанном таким же балдахином.

— Внемли, о князь, — тихим голосом проговорил церемониймейстер. — Пред тобой государь. Следуй во всем моему примеру. Идем.

После этого дружественного предупреждения церемониймейстер провел своего спутника в зал для аудиенций. Едва переступив порог, он остановился, сложил руки на груди и опустился на колени, устремив глаза в пол; поднявшись, он прошел половину расстояния до царского места и вновь преклонил колени, а потом распростерся на полу. Князь тщательно повторял за ним каждое движение, лишь при последней остановке он на восточный манер вскинул вверх руки. Бархатный ковер цвета императорского пурпура простирался от дверей до царского места, облегчая исполнение ритуала.

Слева от царского места стоял подобный статуе воин с копьем и щитом — он охранял императора от измены; у трона — с обнаженными голенями и головой, в желтой тунике и легкой нагрудной броне находился копьеносец, сандалии его держались на золотых обручах, левой рукой он прижимал к телу клинок, острие которого возвышалось у него над плечом; хотя помещение и было просторным, вдоль всех стен плотным рядом стояли царедворцы из гражданских, военных и духовенства, все в соответствующих облачениях. Тишина, о которой говорилось выше, здесь ощущалась особенно остро, свидетельствуя о строгости приличий и бесконечном благоговении.