Император. Боги войны - Конн Иггульден

— Вон там мальчишка! — закричал Домиций, указывая рукой.

Все увидели окруженного свитой Птолемея. Сидящая в седле тонкая фигурка сверкала в лучах утреннего солнца. Приближенные фараона наблюдали за ходом сражения со странным безразличием, которое еще больше бесило римлян. Солдаты Брута, позабыв свою усталость, опять бросались вперед, стараясь пробиться к тому, кто так предательски их обманул. Вряд ли нашелся бы хоть один легионер, с кем фараон за целый месяц своего заключения не перемолвился хоть одним словом. И вот, после того как они почти подружились, Птолемей вдруг пошел на них, на Цезаря, — и теперь легионеры рвались к нему, будто одержимые.

Фараону тяжело было смотреть на избиение своих солдат — золотая маска судорожно подергивалась. Панек стоял рядом и отдавал приказы, не обнаруживая ни малейших признаков страха. Посыльные кланялись ему и убегали туда, где трубили трубы. Если у египтян большое подкрепление, это утро, возможно, станет последним для римлян.

Цирон все время поглядывал вниз и наконец подобрал римское копье, покрытое кровью, смешанной с землей. Он высмотрел Птолемея и, метя как можно выше и дальше, с рыком послал копье в фараона. В свалке боя Брут не видел, куда оно попало, но, когда обзор освободился, фараон оставался на месте. Зато исчез Панек; было непонятно, жив ли он. Щит сотрясся от нового удара, и Брут вскрикнул от боли. Поднять щит он больше не мог, и Домиций еще три раза заслонял его от бронзового клинка.

Цирон продолжал подбирать и метать копья. Толпа придворных отодвинулась подальше. Легионеры кричали от досады. И тут уставшая и измученная когорта Брута соединилась с флангом Юлия. Им удалось прорубиться к своим, и все римляне словно обрели новые силы. Четвертый легион на другом фланге сдерживал наступление новых частей противника, значит, у Десятого появилась возможность добраться до фараона.

Египтяне начали метать в неприятеля камни, куски черепицы и даже комья навоза. Навоз не приносил серьезного вреда, но камни и черепица представляли большую опасность: оглушенные легионеры не могли отражать удары неприятеля и погибали.

Брут, тяжело дыша, пробирался к Юлию среди дерущихся. На него почти не обращали внимания.

Увидев Брута, Юлий улыбнулся, такой у его друга был потрепанный вид.

— Им нас не остановить! — прокричал он сквозь крики и лязг. — Думаю, с фараоном покончено.

— А подкрепление? — спросил Брут, тоже стараясь кричать изо всех сил.

В эту минуту оба почувствовали: на поле боя что-то изменилось — и, повернувшись, увидели, как противник теснит солдат Четвертого. Легионеры не бежали. Они помнили, как после позорного бегства великодушие воинов Десятого спасло им жизнь. Теперь они ни за что не побегут, но по их прогнувшимся рядам Юлий понял, что подкрепление у противника очень велико.

— Десятый! Первые четыре когорты! Вперед, на помощь Четвертому! Первые четыре когорты!

Юлий кричал до тех пор, пока легионеры не услыхали его и не начали двигаться. Левый фланг римлян смяли, и Юлий досадливо покачал головой.

— Как бы пригодился сейчас конь, — с горечью проговорил командующий, — если бы эти ублюдки не поубивали всех… А так я толком не вижу, что происходит.

Поворачиваясь к Бруту, Юлий краешком глаза заметил нечто, от чего остолбенел.

— Это еще что такое? — в отчаянии прошептал он.

Брут рывком обернулся и тоже замер: позади легионеров стояла Клеопатра. Теперь оба с изумлением наблюдали, как она, ловко подтягиваясь, взбирается на пьедестал статуи Исиды. Встав у ног богини, царица посмотрела вниз, на сражающиеся войска.

— Убрать ее оттуда, пока лучники не увидели! — крикнул Юлий, махнув рукой в сторону царицы.

В руке у нее оказался горн, и, прежде чем Юлий успел сообразить, что она намерена делать, Клеопатра поднесла его к губам и затрубила.

Низкий глубокий звук длился, пока царице хватило дыхания. К этому моменту все уже повернулись к ней. Сейчас в нее полетят копья и стрелы!

— Остановитесь! — прокричала она. — Слушайте Клеопатру, вашу царицу. Я вернулась к вам и приказываю прекратить сражение!

Римляне тянули руки, чтобы ссадить ее вниз, но царица даже не обратила на них внимания и заговорила снова. Эффект был таков, словно египетских солдат окатили холодной водой. Они указывали на царицу, тараща в благоговейном страхе глаза. Египтяне еще не знали, что Клеопатра в городе. Их мечи опустились, и легионеры Десятого ринулись вперед, разя всех подряд.

— Труби отбой, — приказал Юлий своему горнисту. — Мигом!

Эхо римских горнов донеслось до Клеопатры. На залитых кровью улицах воцарилась зловещая тишина.

— Я вернулась к своему народу. Римляне — мои союзники. Немедленно прекратите убивать.

Теперь, не заглушаемый звоном оружия, голос ее летел гораздо дальше. Солдаты Птолемея ошеломленно замерли, а Юлий тем временем гадал — выбрала ли она статую Исиды с умыслом, или просто та стояла ближе других. Юлия окружали задыхающиеся, окровавленные солдаты; он вдруг понял, что ничего не соображает.

— Интересно знать… — начал консул, но тут египтяне стали приходить в себя и опускаться на колени.

Юлий растерянно смотрел, как солдаты Птолемея тычутся лбами в землю. Римские легионеры тоже застыли, ожидая дальнейших приказов своего командующего.

— Десятый и Четвертый, на колени! — проревел Юлий почти машинально.

Солдаты, недовольно переглядываясь, выполнили приказ, держа, однако, оружие наготове. Цирон, Регул и Домиций опустились на одно колено. Брут, когда Юлий повернулся к нему, последовал их примеру. На ногах остались только сам Юлий и Октавиан.

— Даже не проси! — тихо сказал Октавиан.

Юлий смотрел ему в глаза, не говоря ни слова. Передернувшись, Октавиан подчинился.

С другой стороны линии сражения, чуть в стороне от тысяч коленопреклоненных солдат, стояла небольшая кучка людей. Приближенные фараона держались прямо, хотя взирали на происходящее с глубоким ужасом. Один вельможа ударил стоящего поблизости солдата, явно требуя продолжить бой. Тот вздрогнул, однако не поднялся. Царедворцы напоминали Юлию стаю хищных птиц. Страх, написанный на их лоснящихся лицах, доставил ему немалое удовольствие.

— Где мой брат Птолемей? Где мой повелитель? — крикнула им Клеопатра.

Она легко скользнула вниз и стала уверенным шагом пробираться среди искромсанных трупов и коленопреклоненных воинов. Походка ее была полна достоинства. Поравнявшись с Цезарем, царица кивком пригласила следовать за ней.

— Где мой брат? — вновь спросила она.

Появление царицы повергло придворных в ужас, они как-то сникли, словно не в силах вынести этот удар. Когда Клеопатра приблизилась, вельможи покорно расступились, давая ей дорогу. Юлий шел следом, всем видом показывая, что только и ждет, чтобы они попробовали поднять руку на царицу.